Голос Двали размеренно, со спокойными, хотя как и прежде упругими нотками, раздавался в динамиках громкой связи:
— Пятнадцать часов восемнадцать минут...
— Пятнадцать часов девятнадцать минут;..
Голос инженер-майора лишь слегка задевал сознание Гладышева, не мешал ему сосредоточиться и думать только о том, что делалось сейчас в одном из его шкафов. Но Гладышев знал: инженер-майор сообщал время не по своей прихоти, — это были опорные временные точки, к каким «привязывались» испытания и, конечно же, эти «точки» отпечатывались в сознании техника. Он даже автоматически, про себя повторял: «Девятнадцать минут...», «Двадцать минут...».
Однако главное же, что занимало его, жило в нем сейчас, — главное это было связано с тем, что ему виделось. Самолет где-то там, в бесконечной сини неба, напичканный всякой аппаратурой, с натугой прорезал толщу воздуха, словно бы в желании как можно быстрее оторваться, уйти дальше от «пасеки». А здесь, на «пасеке», тоже как бы в торопливости, крутились огромные антенны-жернова, и радиоимпульсы, сработанные и «выстреленные» всей мощью «Катуни» со скоростью света, легко и свободно настигали самолет, метили его и, отражаясь, неслись с той же скоростью назад, уже «истощенные», обессиленные. Чуть различимые, они принимались теми же антеннами, потом усиливались, «очищались» от всех посторонних наслоений и, проносясь по бесчисленным цепям и каналам «Катуни», раздавали информацию, которой были переполнены, подобно пчеле, возвращающейся в улей с богатым взятком, — информацию о самолете, о цели: координаты, скорость... Все это шло теперь беспрерывно: за целью незримо, автоматически «смотрели» следящие системы «Катуни».
Гладышев представлял, как импульсы врывались сюда, в этот шкаф, в многочисленные его панели, сейчас опутанные проводами, и казалось, даже отмечал, как там, в этих панелях, разгадываются, расшифровываются данные о цели. Потом они попадают в «сигму», в самое сердце «Катуни», где вырабатываются свои сигналы, свои импульсы и гонятся по «кроветокам» в следящие системы, управляют ими, чтоб они цепко и точно «смотрели» за тем самолетом, за целью...
Да, чтобы точно. Чем точнее будет работать «сигма», тем выше вероятность сбитая цели ракетой; тут непреложная истина, аксиома. Гладышев об этом и думал, то следя за поведением чувствительных стрелок на приборах панелей, то опять склоняясь к осциллографу, — на круглом экране в начале развертки сейчас подрагивал, будто живой, зеленоватый зубчик, — импульс «сигмы». Да, тут аксиома, и в этом импульсе как раз и зарыта собака. Гладышев теперь знает: им подробно втолковывали эти истины после училища в те три месяца в КБ, втолковывал сам конструктор «сигмы» инженер-майор Умнов. А теперь вот Коротин, «координатный бог», утверждает, что «сигмы» барахлят...
