За пять минут казенной тишины, показавшимися ему вечностью, Пинчерук постарел лет на десять. (Третьяк был бы доволен — весь сценарий, до мелочей, разработал он сам, Полошенко только отдал нужные команды. Усталый следователь не имел понятия о смысле беседы, так как получил общие директивы и задание «провести работу» в нужном режиме.)
Наконец дверь открылась. Но на пороге вместо красноглазого (тот с чистой совестью отправился домой, отсыпаться) стоял совсем молодой человек с колючими темными глазками, который с легкой издевкой в голосе (но при этом очень вежливо) сообщил, что «господина Пинчерука ожидает Президент».
...По лестнице Витя спускался на ватных ногах, воспаленный мозг, вместо того чтобы работать, в садистских деталях рисовал камерные ужасы и зверские допросы, на которых он, прикованный к стулу, сломленный и раздавленный, отвратительно скулил, не выдержав очередной пытки...
Он так углубился в мрачные фантазии, что остолбенел, увидев у служебного входа не помятый «воронок», а новенький «Пассат» со спецномерами. «...А, да, конечно, это же к Президенту! Пока что...» — подумалось как-то вяло.
В летящей по Липкам машине страх сменился абсолютным, пугающим безразличием. Конечно, ОНИ все знали. И скорее всего, с самого начала... Витя вдруг ясно-ясно понял тех, кто, утратив последнюю надежду, молится об одном: «Господи, хоть бы поскорей!..» Раньше эта мысль казалась какой-то надуманной, книжной...
Уже поднимаясь по ступеням здания Администрации, он вспомнил, что Президента нет в стране, вчера вечером он сам слышал по телевизору, но даже эта, главная и ключевая мысль, не ударила током, а вяло протекла через сознание. Какая теперь разница?..
Все происходило словно в тумане. Встретившие его люди были не просто вежливы, а говорили с ним почти нежно:
— Будьте любезны, сюда...
— Прошу вас...
— Добрый день... Вас ожидают...
Он не смог стряхнуть оцепенения даже тогда, когда вдруг осознал, что находится в огромном кабинете, и поднявшийся ему навстречу Коля Мартынко со снисходительно-зверским дружелюбием (явно копируя палачей НКВД из современных фильмов) рявкнул:
— Ну что» гражданин Пинчерук, еб вашу мать, будем глотать сопли или служить родине верой и правдой?!.
Шок прошел позже, когда Мартынко, понимая, что перегнул палку, отпаивал его, медленно опустившегося на ласковую кожу дивана, «Мартелем». И прошел вместе с непривычно покорным осознанием. Да, он будет им служить... Верой и этой, как ее... правдой...
