Неутомимый Морошкин | страница 14
— Мне для друга нужна крутящаяся табуретка, — тихо сказал Морошкин папе. «Может быть, Яшка всё-таки будет другом?» — подумалось ему.
— Так бы сразу и сказал, — тихо ответил папа, а маме он громко крикнул: — Иду, иду!
— Нас за опоздания исключат совсем. И прощай все роли!
— Исключат, и очень хорошо, — подмигнул папа Морошкину, а маме он прорычал: — «О, как ужасен этот лик измены!»… Ты не боишься один оставаться? — спросил папа у Морошкина. — А то пойдём с нами?
— Нет, — отказался Морошкин.
Мама с папой оделись и ушли. Морошкин остался один. У мамы с папой есть театр. У Бори — Миля. А что есть у него, Морошкина?
Лёгкий шорох прошёл по комнате. Морошкин огляделся: никого. Он прислушался: скрипнула дощечка паркета в коридоре, потом другая. Забулькала вода в водопроводном кране на кухне. Кто-то ходил и полоскал горло. «Ликизмены», — догадался Морошкин. Они скрываются в складках портьер, прячутся за шкафом; неслышные и невидные, перелетают из угла в угол, шевелят воздух, царапают обои тоненькими коготками и сдавленно смеются. Булькают, полощут горло. Они прячутся во всех рожках люстры, под кроватью, за зеркалом в передней.
Морошкин замер. Он боялся шевельнуться. Он боялся обнаружить своё присутствие в этой комнате, полной ликизменов. И вдруг он услышал тихое «тю-лас, тю-лас!».
Синица сидела на подоконнике и звала: «Тю-лас, тю-лас!»
Морошкин рванулся к окну, синица улетела. Он открыл окно. Сверкающие облака бежали по небу. Махровые края этих облаков золотились, розовели, синели. Потом они стали совсем синими, отяжелели, спустились ниже и превратились в тучу. Край тучи сверкнул и раздались тяжёлые раскаты грома.
Гроза прошла быстро. Облитое дождём, всё вокруг блестело и сверкало. Воздух был крепкий, как нашатырный спирт. И в этом сверкающем мире, среди зеркальных луж стоял чёрный лохматый пёс и смотрел на Морошкина.
Морошкин отошёл от окна, постоял немного и потом выглянул снова. Пёс не двигался с места. Он смотрел на Морошкина и улыбался.
Тогда Морошкин подошёл к двери, раскрыл её пошире, чтобы она не закрылась, и кубарем скатился вниз по лестнице. Когда он толкнул дверь парадного, сердце у него остановилось. Он боялся, что не найдёт пса на месте. Но собака сидела послушно и так же улыбалась Морошкину.
— Тю-лас, — сказал Морошкин.
Пёс подбежал и лизнул Морошкина в нос.
— Пойдём!
Морошкин бежал по лестнице вверх, забыв, что в доме есть лифт. И пёс бежал следом.
В квартире стояла тишина. Морошкину показалось, что он видит, как, медленно покачиваясь на прозрачных крыльях, маленькие, прозрачные ликизмены вылетают в окно и покидают квартиру.
