— Эй! Это я спрашиваю!
— Хорошо. Но мне придется поломать голову, чтобы отыскать успокоительный ответ. Пусть это послужит вам утешением: я знаю, по крайней мере, дюжину женщин, которые считают вас неотразимым.
— Четырнадцать, — лаконично ответил ее собеседник.
— Одного я не возьму в толк: почему вы не женитесь?
Она не хотела произносить эту фразу! Ее будто кто-то потянул за язык!
Макгир иронически взглянул на нее:
— Если бы я попросил вас стать моей женой, вы согласились бы?
Сердце ее захлестнуло от страха. Она не пара Макгиру.
— Вы, верно, шутите!
— Нет, — спокойно ответил он. — Вы вполне подходите: красивы, умны, чуть ветрены, но определенно не бесчувственны. Вы знаете телевидение, поэтому не будете удивляться, где я пропадаю.
Хлоя, с легкой тревогой глядя на него, помотала головой:
— Неудачная мысль. И во сне мне не может присниться, будто мы с вами супруги.
— Хорошо, Хлоя. Я просто пошутил. Вы никому в ближайшее время не доверите свое сердце? — вопрос был задан так мягко и ласково, что захватил ее врасплох.
Она печально, как бы про себя, ответила:
— Нет.
И не надо стараться это понять. При той боли и отчаянии, что царили в ее душе.
— Я верю в любовь, Хлоя, — с достоинством произнес Габриэль. — У меня нет к тому оснований, но я верю в любовь. У меня было безрадостное детство. — Он мог бы рассказать ей о жестокости отца и вечном страхе матери… — Все, о чем я думал, выражалось словами… «беги, беги, беги». Однако я оставался — ради матери.
Потрясенная, Хлоя с болью выговорила:
— Габриэль, мне так жаль. — Она действительно чувствовала сострадание к этому сильному человеку.
— Вы очень добры. — В его голосе звучали одновременно нежность и некоторая язвительность. Он посмотрел на свою спутницу. Как она прекрасна… как прекрасна. Всю жизнь он жаждал красоты, а в этой девушке было нечто удивительное, что заставляло сильнее биться сердце. С самого первого дня, когда он только вошел в кабинет и взглянул на нее…
— Ничего, Хлоя. Я много сражался, и борьба ожесточила меня. — Его лицо потемнело и омрачилось. — Я понимаю, эта жестокость и тревожит вас.
Хлоя не знала, что ответить. Нельзя было отрицать, что он прав, но своим сострадательным сердцем она чувствовала, что ранила его, такого сильного, самоуверенного, гордого. Ей бы никогда не пришло в голову, что именно ей дано пробить броню Макгира.
В салоне машины воцарилась тишина. Но в ней уже не было прежней безмятежности.
Сэр Ллью Уильямс, владелец и глава телестудии, а также нескольких других прибыльных предприятий, жил в просторной вилле, известной под названием «Риверсайд». Вереница машин выстроилась по обеим сторонам широкой улицы, на которой к середине лета гигантские цезальпинии покрылись буйными алыми цветами. Макгир, даже не пытаясь отыскать место, чтобы поставить машину, проехал прямо к высоким декоративным кованым воротам, где охранник нашел его имя в списке приглашенных.
