— Это невозможно. Это может случиться, только если жених докажет, что он не происходит из семьи коэнов.
— Господи, Б-же, — простонал Янкель. — Как же я это могу доказать?
— Этого я не знаю, этого еще никому не удавалось, — сказал раввин. — А сейчас покиньте, пожалуйста, помещение.
На улице я едва избежал покушения на убийство. Янкель клялся памятью своих бедных, ничтожных предков, что мне это все зачтется, а Суламифь поливала уличный асфальт своими слезами.
— Зачем вы с нами так поступили? — выли они. — Зачем вы лезли к нам в свидетели, если вообще не знаете что надо говорить, лжец вы этакий, вот именно, лжец подлый лжец.
И они были правы. Б-же, пощади мою заблудшую душу!
Жители иерусалимского квартала Меа-Шаарим, которые не признают еврейское государство, поскольку оно было создано не по призыву Мессии, уже давно бьются над решением того, как без проблем соблюсти день отдыха. Один из служителей тель-авивского зоопарка рассказывал, что некоторые посетители интересовались, не мог бы он выдрессировать обезьяну, чтобы она в шабат включала и выключала свет. Это позволило бы обойти закон, запрещающий в шабат пользоваться электрическими выключателями. Раввины санкционировали обезьянье решение, правда, при условии, что обезьяна будет действовать по собственной инициативе. Служитель зоопарка оценил длительность такой дрессуры в шесть лет. На том и порешили.
Однако предложения сделать сенсационные фото обезьяны у выключателя потерпели крах. Для этого потребовалось бы выдрессировать еще одну обезьяну, потому что фотографировать в шабат также запрещено.
Телефон зазвонил, и кто-то уже в третий раз спросил, не попал ли он в объединение "Дерево и шерсть".
— Объединение дерева и шерсти? Нет, вы ошиблись номером, — ответил я и положил трубку. Но когда зазвонили в четвертый раз, я схватил ее и сказал:
— Объединение дерева и шерсти.
— Ну, наконец-то, — прозвучал с облегчением голос. — Я хотел бы поговорить с Зальцбергером.
— Сожалею, — ответил я. — Г-на Зальцбергера больше нет в нашей фирме.
— А почему нет, что произошло?
— За ним пришли по его воровским делишкам.
— Что вы говорите!
— А вы удивлены? Когда-нибудь такие штучки должны были закончиться.
— Вы мне рассказываете! Я этого уже который месяц ожидал.
— На вашем месте я бы залег поглубже на дно.
На этом разговор прервался. Удивляюсь, как некоторым людям не хватает терпения.
Прототип нашей, местной телефонистки — тощая сабра с пристальным взглядом и орлиным носом. Она носит длинный, вытянутый до колен пуловер, по утрам мучается от приступов кашля и, среди прочих, ненавидит и меня.
