Янкель еще раз заслушал меня, успокоился и для гарантии проинформировал, что его фамилия Кухман. Я не знал, что его судьба в данный момент уже была решена.
А потом подошла Суламифь Плони и, действительно, привела с собой второго свидетеля. После того, как я покрыл свою голову, согласно традиции, пестрым платком, нас повел в зал торжеств раввин, бородатый, достойный уважения патриарх с невероятно толстыми линзами очков и жутким акцентом идиш. Раввин сердечно приветствовал меня. Скорее всего, он принял меня за невесту. Я поправил его, поскольку он вносил в официальную книгу данные брачующихся, но затем он снова обратился ко мне, словно чувствовал, что я был самым слабым звеном в цепи.
— Как давно вы знаете жениха, сын мой?
— 36 лет, ребе.
— А было ли время, хотя бы самое небольшое, когда вы с ним были не очень дружны?
— Ни единой минуты, ребе.
Все шло по плану. Раввин проглотил Броды без комментариев, не знал, что такое репортаж, провел регистрацию и снова спросил меня:
— Вы можете засвидетельствовать, сын мой, что жених ни на ком не был женат?
— Никогда в жизни, ребе.
— Вы его хорошо знаете?
— Я солгал бы, если бы стал утверждать, что мог бы знать его лучше.
— Тогда ты, наверное, знаешь, происходит ли он из семьи коэнов[22]?
— Конечно же, он происходит из семьи коэнов. Еще бы!
— Благодарю тебя, сын мой. Ты предотвратил большое несчастье, — сказал раввин и закрыл лежащую перед ним книгу. — Этот мужчина не может жениться на этой женщине. Никогда не может коэн, потомок великих первосвятителей, брать в священные узы брака разведенную женщину.
Суламифь Плони разразилась истерическими рыданиями, Янкель с ненавистью смотрел на меня.
— Простите, ребе, — промямлил я. — Я получил в Венгрии светское образование и знать не знал об особенностях коганим. Пожалуйста, сотрите это место в моих свидетельских показаниях.
— Мне очень жаль, сын мой. Мы закончили.
— Одну минуту.
Янкель, яростно засопев, подскочил к нему.
— Может быть, вы и меня заслушаете? Мое имя Кухман, и я никогда в жизни не был Коганом. Наоборот, я происхожу из совершенно бедных, ничтожных евреев, можно сказать, рабов.
— Но почему ваш свидетель сказал, что вы из коэнов?
— Мой свидетель? Да я его первый раз в жизни вижу. Откуда мне знать, что за идиотская идея пришла ему в голову?
Раввин бросил на меня из-за толстых линз взгляд, под которым я закатил глаза.
— Но это правда, — настаивал я, — мы только сегодня познакомились. Я и понятия не имел, кто он такой, и что он такое. Я думал, ему не повредит побыть коэном. Может это ему поможет, подумал я, может быть, снизит венчальный налог. Позвольте же им пожениться, ребе.
