Правда, действительно нередко случалось так, что великий человек производил на свет мальчика, который — возможно, назло отцу — становился повесой и неудачником. Сын Цицерона, Марк, которого знаменитый оратор недавно отослал к философам в Грецию за наставлениями и для исправления, явно имел к этому склонность. Такого никогда не произойдет с Цезарем. Возможно, только к лучшему, что он избавлен от подобной судьбы. Какой мальчишка пожелал бы себе подобного вызова — знать, что его постоянно сравнивают с Юлием Цезарем?
Некоторые утверждали, что Брут на самом деле приходится сыном ему, Цезарю, да и сама Сервилия, мать Брута, не слишком от этого отнекивалась. Особенно когда хотела что-нибудь получить от диктатора. А иногда и мрачный, вечно морализирующий Брут тоже вел себя так, словно в какой-то мере считал себя сыном Цезаря. Обычно это случалось, когда он, как и его мать, искал какой-то милости.
С самого рождения Брута Цезарь частенько вглядывался в лицо мальчишки, выискивая характерные черты, свойственные роду Юлиев, но не находил их. Во всяком случае, ничего такого, что могло бы развеять сомнения.
Почему боги так наказали Цезаря, своего любимца? Быть может, они приберегли эту награду, чтобы вручить ее под конец жизни — сына из дома Александра Великого, наследника, рожденного этой чудесной женщиной. Разве может Цезарь не чтить дар, полученный от самих богов?
— Прежде чем мы перейдем к вопросу о нашем сыне, нам лучше бы разобраться с другими, менее значительными деталями наших переговоров. Например, мне интересно, кто будет платить войскам, трем легионам, которые я оставлю здесь, когда вернусь в Рим.
— Ты защищаешь меня? Или ты защищаешь от меня интересы Рима?
— Конечно же, твои интересы — это интересы Рима. Я не для того столько возился с упрочением твоего престола, чтобы однажды ночью тебе перерезали твою прекрасную шейку.
— Я могла бы пообещать, что буду платить им, но для этого потребуется изъять из казны огромную сумму. Боюсь, такое окажется Египту не под силу.
— Тогда мне придется забрать легионы с собой.
— Тогда мне придется отозвать мою армию с Синая и ввести ее в город.
Она что, угрожает ему?
— Я не разрешаю. Вдруг ты не сумеешь совладать со своей армией, как твой брат не справился со своей? Нет, я думаю, этого делать не следует. Египетская армия, похоже, себе на уме.
— И чего, по-твоему, моя армия может сделать такого, чего мне стоило бы опасаться?
— Например, выступить против тебя по подстрекательству первого же евнуха, который толкнет перед ними речь. Говорю тебе: я собираюсь наведаться сюда через год, когда буду возвращаться из Парфии. Эти дикари будут представлять угрозу для нас до тех пор, пока я сам с ними не разберусь. К этому моменту ворота должны быть открыты и дорога свободна. Я уже провел здесь одну войну. И не намерен вести вторую.
