Во время занятий рабби Шпир иногда вдруг пробовал какую-нибудь новую мысль собственного авторства, взволнованно бегая по классу, хлопая фалдами своего пиджака, и вкладывая в эту мысль всю душу. Однажды он заговорил о своей теории счастья. Он выдвинул предположение, что человеческие чувства отзываются только на контрасты и перемены, а не на что-либо постоянное, как и глаз реагирует лишь на контраст света и тьмы и на движение. Рабби рассуждал, что если эмоции подобны зрению и другим чувствам, то, вероятно, эмоции были выработаны природой как механизм выживания.
Большинство народу в классе не обращали особого внимания на рабби, о чем бы он там ни говорил. Они рисовали в тетрадках чертиков и то и дело поглядывали на часы. Беннета это возмущало. Как можно не слушать человека, который сыграл такую роль в десегрегации кинотеатров в Мемфисе? Разве они не понимают, что рабби Шпир относится к ученикам, как к своим детям?
И еще долго потом, уже уехав из Мемфиса, Беннет всегда, когда возвращался в город, навещал рабби Шпира в его кабинете. Именно там рабби познакомился с невестой Беннета Пенни, невзирая на возмущенные протесты матери Беннета. Пенни была дочерью школьного учителя при методистской церкви в Питтсбурге. На первой встрече рабби улыбнулся и спросил у Пенни, желает ли она стать еврейкой. Пенни посмотрела на Беннета, потупила глаза и ответила, что да.
Следующий разговор в порядке обращения в новую веру произошел в конференц-зале гостиницы «Холидей-Инн» на Саммер-авеню — необычное место, выбранное Пенни. Рабби Шпиру это не нравилось, но он согласился ради Беннета. Зал они сняли на время от одиннадцати до двенадцати. Был очень жаркий июльский день. На улице, в ослепительном зное, пожухли махровые цветы и даже белки еле шевелились, волоча поникшие хвосты. Будущие жених с невестой и рабби сидели у конца длинного стола, обливаясь потом. Рабби Шпира, которому было уже за семьдесят, стали подводить ноги, и рядом с его сумкой у стола стояла трость. На жаре ему было не слишком хорошо. Он распустил галстук и снял пиджак. Рабби недолго поговорил с Пенни, дал ей прочитать несколько книг, подержал за руку.
На следующее утро он послал Беннету записку, прося зайти к нему в кабинет — его одного. Беннет сказал Пенни, что собирается навестить одного друга, поехал в храм Исаии и ждал там, нервничая, пока рабби заканчивал какое-то дело. Шум вентилятора на потолке был похож на частое дыхание. Через несколько минут вошел, хромая, рабби, медленно приблизился к сидящему Беннету. Положил ему руку на плечо. Ты любишь ее? тихо спросил он. Беннет любил ее целиком и полностью. Рабби это понимал. Он вздохнул, нежно коснулся головы Беннета и дал ему свое благословение.
