Страсть Северной Мессалины | страница 48



– Влюблена! А в кого, скажешь?

– Да! – вскинула голову Марья. – В великого князя Павла Петровича.

– Ой! – Даша так и замерла – руки врозь, рот полуоткрыт. Влюбиться в наследника престола! – А он в тебя был влюблен?!

И тут же спохватилась: да разве мыслимо, чтобы великий князь обратил внимание на какую-то фрейлину? А впрочем, сама она на кого нынче загляделась? Разве он ниже по чину великого князя? Он стоял позади государыни, отрешенно взирал вокруг, словно свысока, смотрел на весь этот переполох, который учинила княгиня Черкасская, и был непомерно далеко и высоко, словно божество. У Даши вдруг незнакомо сжалось сердце. Жаркое, ледяное, страшное, манящее, простое, величественное слово «любовь» пронеслось пред ней, словно дикая птица, задев по лицу краем крыла.

Любовь! Ах нет! Страшно!

Между тем Марья слабо улыбнулась:

– Он ко мне… снисходил. Улыбкой, словами, прогулкой в парке, добрым словом… я не в пору в него влюбилась! Тогда сюда приехала его первая невеста, принцесса Вильгельмина, после крещения Наталья Алексеевна, он ее всем сердцем полюбил. Она же… Ах, как у меня душа болела за него!

– А что было, что? – жадно спросила Даша.

– Не могу про это говорить, – угрюмо сказала Марья. – Потом узнаешь когда-нибудь. Она умерла, царство небесное. Земля пухом, хоть не заслуживает она слова доброго. На ее место прибыла Марья Федоровна… ангел, чистый ангел! Ты ее еще узнаешь. Какова была бы императрица, всем подданным пример благонравия и благочестия являла бы! Но нет, место занято. И невесть сколько ждать еще, когда их черед царствовать придет.

И снова холодок прошел у Даши по спине от смелости, вернее, безрассудства речей новой подруги. Видимо, эти мысли отразились на ее лице, потому что Марья проницательно взглянула ей в глаза и усмехнулась. Сколько опыта и горечи было в этой усмешке!

– Что-то есть в тебе, что-то есть… – повторила задумчиво. – Чует мое сердце, ты из тех, кто непременно укусит руку, с коей кормишься. Вон как с тетенькой своей обошлась! – Едко, злорадно хохотнула. – Так же и императрицыну руку укусишь. Здесь-то все только лизать способны. Добрым словом могу только Вяземскую вспомянуть, которая против ее воли решилась пойти, да еще графиню Брюс.

– Погоди, – непонимающе уставилась Даша, – как же ты говоришь, мол, против воли она решилась пойти, коли раньше ее же потатчицей называла?

Марья лукаво прищурилась:

– Да вот так и называю, что графиня Брюс у государыни любовника увела!