– Да чем же Вяземская нагрешить успела, что ее Господь должен прощать? – удивилась Даша.
Марья снова посмотрела с сожалением:
– Да не Вяземскую прощать… ее! Государыню… Ей бы и самой уже пора клобуком покрыться, сыну престол оставив. Но нет, держится за свой трон! И святостью кичится, и в то же время не погнушается поиздеваться над верою. Знаешь, что было? Явились к ней святые отцы с просьбою: царь-де батюшка Петр Великий колокола на пушки изволил перелить, а когда их снимал, то обещал вскорости вернуть, да так и не вернул. Не поспособствует ли в этом деле государыня? На это наша-то полюбопытствовала, обращались ли с этой просьбой к самому Петру I? «Да, – ответили ей, – и даже петиция оная с тех времен у нас сохранилась». Императрица пожелала на нее взглянуть и увидела, кроме прочего, резолюцию, на ней начертанную: «А х… вам моего не надо?» И подпись: «Петр I». После чего попросила подать ей перо, чернила и начертала: «А я же, как женщина, даже этого предложить не могу».
Даша хихикнула было, совсем готовая закатиться смехом, однако увидела гневное выражение лица Марьи – и сделала вид, будто подавилась возмущенным восклицанием.
– Ах, грехов на ней больше, чем блох на барбоске, и они, совершенно так же, как блохи, перескакивают на того, кто с ней рядом, – с горечью проговорила Марья. – Побудешь тут – и сама начнешь грешить, вот увидишь.
– Слушай, – прошептала Даша тревожно, – ты такое говоришь… Это ж крамола! А ты не боишься меня? Не боишься, что я, ну…
– Наябедничаешь? – хмыкнула Марья. – Донесешь? Да и ладно. Меня все равно не тронут, а ты в два счета из дворца вылетишь. Ты ж не хочешь обратно к тетке? Она тебе письма к светлейшему вовек не простит, со свету сживет!
– Да нет, у меня и в мыслях нет, я просто спросила, – смешалась Даша. – А что, было уже такое, чтоб ты перед государыней провинилась, а она тебя простила?
Марья опустила голову, вздохнула.
– Сама не знаю, почему от тебя скрыть ничего не могу, – пробормотала угрюмо. – Чую в тебе что-то такое… может, потому и болтаю не в меру. А впрочем, ты об этой истории все равно узнаешь. Я была влюблена…
– Влюблена! – радостно воскликнула Даша. Все прочее было ей занятно лишь постольку, поскольку открывало тайны ее новой жизни, а сейчас сердце так и забилось. Мелькнуло перед глазами мужское лицо – самое красивое из всех, виденных прежде… Впрочем, не столь уж много этих лиц она видела! И все же ей казалось, что подобного ему нет на свете. Сегодня она встретила его впервые. Но теперь, когда она оказалась при дворе, наверное, будет видеть часто? И, кто знает, может быть, и он взглянет на нее благосклонно? Коли шел он вслед за императрицей, наверное, кто-то из ее адъютантов… ах, какая была бы блестящая партия для княжны Черкасской, фрейлины государыни! Но сейчас о ее мечтах никто не должен знать, даже Шкурина. Можно сглазить, если болтать много!
