— Конечно, — удивилась Лия. — А как иначе?
Эдгар вздохнул.
— Прошу прощения. В моей стране грамотен не каждый мужчина.
— Здесь тоже, — ответила она. — Низшим сословиям грамотность ни к чему. Но я — не крестьянка и даже не дочь купца.
Ученый взглянул на ехидную физиономию брата и решил дальше тему не развивать.
— Я буду очень благодарен, если ты запишешь то, что рассказала сегодня.
Лия кивнула.
— Вот и славно. Договорились наконец, — влез Рамон. — Вон там есть корчма — и если я сейчас не поем, то точно кого-нибудь покусаю. Книжники, тоже мне.
— Брось, — Лия толкнула его локотком в бок, — просто ты все это слышишь… в какой раз?
— Не знаю. Но не в первый. Погоди, в отместку я попрошу брата пересказать тебе священное писание. Раза три. Будешь знать!
— Сам же первый и заснешь, — фыркнул Эдгар. — Безбожник.
— Фанатик!
— Мне подождать, пока вы подеретесь, или все же войдем и закажем поесть? — поинтересовалась девушка.
— Ну вот, не дали подраться, — вздохнул Рамон. — Воистину, все зло от женщин.
* * *
Эдгар искренне надеялся, что брат забудет о приглашении на охоту. Или хотя бы поедет один. Мало ли, что звали двоих — понятно же, кого хотят видеть, а кого пригласили лишь из вежливости. Самого ученого уже порядком утомили новые впечатления, хотелось хотя бы день не вылезать из комнаты во дворце, а еще лучше — из дома Рамона и ничего не делать. Совсем ничего. «Думать» Эдгар за дело не считал.
Но, похоже, Рамона желания брата не слишком-то волновали — потому что он не поленился с вечера прислать Хлодия с напоминанием — мол, заедет перед рассветом, прихватив коня для Эдгара, пусть ждет у ворот. Чужого не пустят во дворец в потемках.
Приди Рамон сам, Эдгар бы попытался поспорить — но Хлодий и записка простора для споров не оставляли. К тому же ученый крепко подозревал, что откажись он — и неугомонный братец найдет способ пробраться во дворец и вытащить родича за шкирку, точно нашкодившего кутенка. Так что на следующее утро он стоял у дворцовой ограды, ежась от предрассветного холода и проклиная все на свете. Довольная мина Рамона радости не прибавила.
— Вот скажи, на кой ляд тебе сдалось меня выгуливать, — проворчал Эдгар, взбираясь в седло.
— Это не мне сдалось. Надо, чтобы тебя запомнили и приняли. Я не смогу опекать тебя всю жизнь.
— И как это я столько лет прожил без такой заботы?
— Сам удивляюсь, — хмыкнул Рамон. — Поехали.
— Пойми, я не светский человек. Все, чего я хочу, — заниматься наукой. Проповедовать. А не играть в эти ваши игры.
