— Пойдем. — Он дернул за рукав Рамона.
— Да, — кивнул тот и тут же, охнув, прошептал: — Господи…
Эдгар поспешно обернулся. Время исчезло, и он увидел, как уже лежащий на боку корабль медленно-медленно поворачивается вверх дном. Сверху так же медленно опустилась еще одна волна, закружил водоворот. Небо в который раз раскололось на слепящие осколки, а когда зрение вернулось, осталось лишь бешеное море.
— Упокой, Господи, души их, — сказал Рамон.
Эдгар закрыл глаза — не помогло, слезы не останавливались. Зашептал заупокойную молитву. Рамон молча ждал. Грохотало небо, заглушая слова. Падали волны. Эдгар сам не понимал, как он умудрился не сбиться до самого конца.
— Пойдем, — сказал Рамон. Обнял за плечи.
— Пойдем.
— Там, внизу… Не говори никому. Им и без того страшно.
— Мне тоже.
— Знаю. Пойдем. Все будет хорошо.
— Как там? — спросил Бертовин, когда они добрались до своих.
— Мокро, — буркнул Рамон.
— И охота была вылезать?
Рамон не ответил. Вытащил два одеяла, бросил одно брату. Как следует переодеться, когда вместе с кораблем болтает туда-сюда, не получалось.
Эдгар не знал, колотит ли его от холода или от того, что он только что видел. Во всяком случае, теплее не стало даже после того, как завернулся в одеяло. Он всегда думал, что не боится смерти — да и в самом деле, чего бояться человеку, знающему, что после завершения земного пути обретет жизнь вечную? Страшно лишь умереть внезапно, без покаяния и отпущения. Именно поэтому, как Эдгару казалось, он и нервничал перед посадкой. Но сейчас страх стал невыносимым. Рядом Рамон с Бертовином по очереди травили непристойные байки, гоготали солдаты из их копья, смущенно подхихикивал Хлодий — можно было поклясться, что щеки у парня пылают. А Эдгара колотило от страха и обжигало стыдом за собственную трусость. Наверное, было бы легче, если бы удалось поговорить, просто выговориться — но говорить было нельзя.
— Рамон, на корабле есть священник?
— На нашем — нет. Маркиз не любит, когда его тычут носом в собственные прегрешения. Хотел исповедоваться?
Эдгар кивнул, не думая о том, что в темноте этот жест никто не увидит.
— Ты сам не раз говорил, что Бог слышит любого из малых сих. Так почему думаешь, что сейчас не дозовешься его без посредника?
Эдгар покачал головой: бесшабашное неверие брата порой забавляло, но сейчас было не то место и не то время.
— Неужели тебе настолько все безразлично?
— Нет. Но когда не можешь ничего изменить, остается только ждать. Если хочешь — молись.
