— Это рагу из дикого риса, которое любила готовить твоя мать. — Он указал на еду. — В детстве ты предпочитала его остальным блюдам. На гамбургеры обращала мало внимания. Всегда тянулась к здоровой пище. Трудно было поверить, что ты — мой ребенок. Я‑то сам питался чем попало.
Сара придвинула к себе тарелку и, исхитрившись, изобразила благодарную улыбку. Отец добавил в рагу кабачки из огорода соседей, и к тому же сбоку на тарелке лежала нашинкованная капуста и порезанные кубиками яблоки.
— Лучше и быть не может. Ты сам‑то не хочешь?
Уильям наморщил нос.
— Ни за что. Я там сообразил себе бутерброд. Сейчас вернусь.
Он возвратился и принялся за сандвич. Вместо гарнира у него была жареная картошка и банка виноградного сока. Сара пила воду из бутылки и любовалась, каким человеком стал Уильям Клауд.
— Папа, я знаю, что ты больше не пьешь. И я горжусь тобой.
— Спасибо. — Он вытер губы. — Это была долгая и мрачная дорога, и я не собираюсь вновь возвращаться на нее.
— Мне надо было остаться. Следовало оказать тебе поддержку, как когда‑то мама.
— Нет. Ты поступила верно. Ты была молода, у тебя впереди была целая жизнь. Я не имел права причинять тебе такое горе, заставлять стыдиться меня и своего происхождения. — Он потянулся за картошкой: его движения были еще аккуратнее, чем слова. — Теперь я каждый день посещаю собрания. Иногда дважды в день, когда соблазн поднимает свою уродливую голову.
— Ты прошел длинный путь. — Сара гордилась, что он ее отец, мужчина, в которого влюбилась когда‑то ее мать. — Адам тоже когда‑то пил, — призналась Сара, чувствуя, что пора довериться отцу. — Но он не брал спиртного в рот уже одиннадцать лет.
Уильям вздрогнул, едва не расплескав сок из банки.
— Странно, что ты с ним сошлась.
— Я научилась ему доверять.
Воцарилась тишина, небо все еще полыхало огненными цветами. Запах лета пропитал воздух, и Сара глубоко вдохнула.
— Я так люблю его, папа.
— Я знаю. — Удерживая тарелку на коленях, Уильям нахмурился, глядя на еду. — Но ты уверена, что он больше не будет пить? У него сейчас трудный период в жизни.
Образ Адама, спящего на полу, вдруг снова возник в сознании Сары, и она задрожала. Разбитое стекло и кровь. Она поняла, как он себя чувствовал. Разбитым и раненым. «Но это вовсе не значит, что он вновь потянется к бутылке», — убеждала себя Сара, и страх пронзил ее грудь, точно ее ударили кинжалом. Но Адам не так прост. Он сильнее искушения.
— Я как‑то ему говорила, что спусковой крючок где‑то там и он еще может сработать, но Адам ответил, что это никогда не случится.
