Джон Уэст был чрезвычайно доволен, узнав, что отныне Католическая федерация не будет больше политическим орудием, что нужно отказаться от мысли о создании ассоциации рабочих-католиков и что церковь намерена осуществлять свое политическое влияние через лейбористскую партию.
Дэниел Мэлон сидел у Джона Уэста уже больше часа и начинал испытывать крайнее утомление. Веки его слипались, голова клонилась на грудь, и ему стоило огромных усилий продолжать беседу. Он так устал, что уже хотел было отложить разговор, составлявший главную цель его посещения, но когда Нелли вышла распорядиться насчет ужина, он все же решился заговорить.
— Святой отец весьма доволен вашей плодотворной деятельностью за последние два года, мистер Уэст.
— Я делал только то, что считал своим долгом.
— Святой отец и кардиналы отзывались о вас очень лестно. Но в то же время… — Мэлон с трудом заставил себя продолжать, — в то же время и он и кардиналы несколько встревожены…
Глаза Джона Уэста сузились.
— … да, несколько встревожены… Видите ли, иезуит, побывавший в Риме раньше меня, сообщил о свирепых клеветнических нападках, которым вы подвергаетесь в протестантской прессе…
Мэлон умолк, ожидая, что скажет на это Джон Уэст.
Если Джон Уэст и разозлился, то он ничем не выдал своей злости. Немного помолчав, он заговорил, быть может, чуть тише, чем обычно: — Продолжайте, ваше преосвященство. Пробиваясь из нищеты к богатству, я нажил себе много врагов. Еще больше их появилось во время моей борьбы за Ирландию и отца Джеспера. Я не раз думал о том, как вы и святой отец отнесетесь к клевете, при помощи которой пресса старается очернить вас, вытаскивая на свет божий всякую ложь, распространявшуюся обо мне еще в незапамятные времена.
— Вы сильный и мужественный человек, — с облегчением сказал архиепископ. — Хотя у святого отца и кардиналов вы вызываете только восхищение, они все же решили, что мы не должны выставлять напоказ нашу совместную деятельность и не должны давать повода связывать наши имена. Мы можем оставаться друзьями, и я верю, что наша дружба будет продолжаться до гробовой доски. Но я думаю, мы лучше послужим его святейшеству, если выполним его волю. Таким способом мы с вами можем достичь гораздо большего. Это вполне соответствует моим целям — и вашим.
Джон Уэст в душе все время надеялся, что Ватикан открыто признает его заслуги и папа наградит его соответствующим званием; тем не менее ему удалось скрыть охватившее его чувство разочарования и унижения. Никто никогда не узнает, что Ватикан, в сущности, нанес ему оскорбление. С тех самых пор, как он снова выступил на поприще общественной деятельности и оказался у всех на виду, Джон Уэст знал, что, достигнув своей цели, он опять должен будет отойти в тень.
