Голос становился все тише и тише.
Внизу отчетливо хрустели кусты. Погоня приближалась.
Морозов закинул слабеющие руки Лены себе на шею, подхватил ставшее вдруг легким, как кукольное, тело, поднялся на ноги.
Лена тихо застонала, но глаз уже не открыла.
— Сейчас... — сипло прошептал Игорь. — Сейчас... Потерпи...
Как он шел вверх и нес Лену, Морозов помнил урывками. Как
только не упал? Как не поскользнулся?..
От слез он почти ничего не видел. Сзади кричали, обкладывали с разных сторон.
Игорю повезло. Он не влетел в капкан, не упал и не свернул себе шею. Он нашел лестницу, наполовину просевшую вниз, узкую и неудобную.
Тяжело дыша, Морозов побрел по древним плитам, уходя все выше и выше, отмечая свой путь темными каплями крови. Он был уже на промежуточной площадке, когда снизу закричали:
— Он тут! Тут!
Игорь осторожно положил Лену на камни. Поднялся. Развернулся. Вытащил из-за пояса окованную гвоздями дубинку и спустился на несколько ступеней вниз.
Навстречу уже бежали двуногие существа. Дикари, одетые в лохмотья. Игорь не испытывал к ним ненависти. Лишь невероятное отвращение и брезгливость, какие накатывают на человека, столкнувшегося с клубком опарышей...
Первому Игорь размозжил голову. Удар дубиной пришелся в висок. Существо коротко хрюкнуло и отвалилось в сторону. Ухнуло в зеленую пропасть. Затрещали кусты.
Остальные взвыли, крича что-то на языке, которого Игорь не знал. Да и был ли у них язык? Они же не люди...
Твари.
Следующего Морозов сбил с ног прямым пинком. Он упал на каменные ступени, покатился вниз, мерзко вереща.
Остальные сбились в кучу. Кто-то оскользнулся и съехал вниз. Крупный, злой самец перепрыгнул через тело и кинулся вперед.
Игорь отвел дубинку для удара. За мгновение до прыжка самца он подцепил носком ботинка каменную крошку, и швырнул ее в лицо врагу. Самец зажмурился. Не остановился, но концентрацию потерял. Игорь изо всех сил ударил его ногой в живот.
Потом широким махом дубинкой — по ногам и в голову.
Брызнула кровь.
И твари будто обезумели!
Они полезли на Морозова, размахивая палками и ножами. А Игорь все бил и бил. Не целясь. Наотмашь. Он не служил в армии: в советскую не успел, в эстонскую не взяли. Он плохо дрался: не умел и не любил.
Но сейчас Морозова словно подменили.
Все, что осталось в памяти за неполные три года спортивной секции, все немногое, что сохранилось в рефлексах от редких уличных драк, сейчас вынырнуло, всплыло, как страшный подводный ракетоносец. Игорь дрался не для того, чтобы убить. Ему просто было противно. Ему были тошнотворны касания прущих на него с алчным голодным визгом существ.
