— Костян, на четвертом этаже!
Игорь выругался. Обложили!
— Игорёша... — Испуганные глаза Лены. — Игорёша, если нас поймают...
— Спокойно!
Морозов дошел до конца коридора. Здесь обнаружился еще один лестничный пролет. Лестница вела и вниз, и вверх.
— Сюда, — негромко подозвал он Лену.
На этот раз Игорь не побежал вверх. Он медленно спустился на третий этаж и осторожно, чтобы не попадаться на глаза тем, кто, может быть, поднимается по другой лестнице, перебежал коридор. Там, где обвалилась часть фасада, он нашел то, что искал. Перекрытие одного из номеров просело, образовав эдакую аппарель на второй этаж. Опасно, но лучше чем ничего.
Послышался топот. Крики.
— Давай-ка вот тут попробуем.
Игорь взял Лену за руку и заскользил по бетонному спуску, как на лыжах по снежному склону.
Повезло. Они легко спрыгнули с плиты и мигом отскочили от края. Игорь тихонько вышел из номера, осмотрелся.
На втором этаже было тихо.
— Игорёша... — Пальцы Лены испуганно сжали его ладонь. — Смотри.
Там, куда она указывала, растеклась темная и даже на взгляд липкая лужа. Крови было много. Жуткая клякса расползлась по старому, потрескавшемуся ламинатному паркету, просочилась под плашки.
Игорь замер. В ушах молотил набат пульса.
Сложно было привыкнуть к тому, что в новом, проснувшемся после странного сна мире человеческая жизнь стоила ноль целых ноль десятых. Можно убивать, насиловать, и ничего, ничего за это не будет!
Морозов с трудом представлял себе тот ужас, через который пришлось пройти людям, очнувшимся в этом безумном городе, а не парившимся черт-те сколько в запертом гальюне.
За считанные дни цивилизованный Таллинн, тщательно маскирующийся под Европу, превратился в чудовищную клоаку из покореженных человеческих судеб.
Достаточно оказалось закрыть глаза, открыть их и по-новому взглянуть на все вокруг.
Уснуть и проснуться...
Понимание дикости, анархии и всеобщего озверения приходило теперь очень быстро. Вид крови бил по глазам, завораживал, звал...
Игорь заметил, что от кровавой лужи в один из номеров тянется след.
Вид крови шибал не только по глазам, но и по нервам, по трепыхающемуся, как птица в клетке, сердцу, по глубинам сознания и подсознания, из которых всплывали смутные родовые воспоминания далеких предков-охотников...
Будто загипнотизированный, сам не зная зачем, Игорь пошел по темным липким разводам. В номер.
— Игорёша, не надо, — шепнула Лена.
А Морозов все равно продолжил идти, понимая, что ничего хорошего там не увидит. Но что-то толкало его туда, тянуло, словно лживая песня сирены, Игорь чувствовал, что должен зайти в эту страшную комнату. Должен увидеть все как есть, во всех деталях...
