Комсомольский патруль | страница 9
Я все больше и больше начинаю сомневаться, что был прав, когда увел группу от драки.
Раздосадованный, я подхожу к остановке и сажусь в трамвай. До того участка, на котором мне хочется быть, остановки три, а меня переполняет нетерпение. Скорей бы! Там ресторан и небольшая пивная. Я сам вмешаюсь, если группа будет рассусоливать. Сегодня как раз день получки, значит нетрезвые есть, значит есть нарушения порядка.
А с нетрезвыми какой разговор? Как же, убедишь их словом! Нет, мы их быстро скрутим.
Ну вот, следующая остановка моя. Сейчас я выйду и... Но выйти из трамвая мне не приходится. Сильно толкнув меня плечом, в вагон с передней площадки влезает пьяный. Он коренаст и широкоплеч. На русых волосах лихо заломлена старая, мятая кепка. Брюки еле держатся на ремне и сзади висят мешком.
Не обращая на меня внимания, пьяный останавливается в дверях, ведущих с площадки в вагон.
Секунду я еще думаю, выходить мне или посмотреть, как будет вести себя пьяный, и эта секунда решает дело. Вагон трогается. Я еду дальше.
Трудно сказать, почему этот пьяный поступил именно так, как он поступил. Конечно, мозг его был одурманен. Может быть, ему не понравились обращенные на него укоризненные взгляды пассажиров, может быть, еще что...
Слегка качнувшись, он направился к немолодому, очень полному человеку в шляпе, устало сидевшему в центре вагона.
— Шляпа, — сказал он, цепляясь за поручень и высоко поднимая белесые брови, — ну что ты, шляпа, на меня смотришь? Думаешь, я пьян? Ты сам пьян! Пьян! Я вот говорю, ты пьян!
Он повернулся вполоборота к выходу. Лицо его приняло выражение тупой настойчивости. Лишь светлые глаза озорно щурились. С минуту он думал.
— А раз ты пьян, — продолжал он снова, повертываясь к полному человеку и наклоняясь над ним, — то не отпирайся, не шельмуй незнакомых. Ишь ты, шляпа, буржуй! А ну дыхни!
В два прыжка я очутился около пьяницы.
«Повалить, связать, — мелькнула у меня мысль. — Если будет сопротивляться — ударю. Так ударю...»
И тут произошло то, чего я меньше всего ожидал. Пожилой человек, сняв шляпу, обнажил лысую голову. От виска до затылка ее пересекал широкий узловатый шрам.
— Вот смотри, — сказал он, легко трогая шрам пальцем, — видишь? Я получил его под Кенигсбергом. Там же, где ты получил орден и медаль. Ты ведь воевал под Кенигсбергом, алкоголик?
Сжимая кулаки, я сразу не сообразил, что произошло с пьяным. Мгновенно, как от удара, он вздернул вверх голову. Рука его сжала поручень так, что побелела, затем обмякла.
