Что бы ни собиралась делать Линда, я хотел выяснить, какую игру она ведет. Хмель не мог служить объяснением ее поведения.
В ночном воздухе висел тяжелый запах жасмина. Я долго стоял в тени и размышлял, что делать.
Белые дома нависали надо мной, словно стены гробницы. Я думал об иконе, грядущей поездке на Тинос, Ролстоне и его безумии. Наверное, глупо было надеяться, что афера с иконой сойдет гладко. Говорят, копировать тиносскую икону — значит, ссориться с богами, но я решил довести дело до конца. По крайней мере выясню, что случилось с Джоном.
Маленький паром «Иос» неторопливо двигался к Тиносу. Мне нужно было удалиться от всего, что отвлекало мое внимание на Миконосе, и взглянуть на происходящее под иным углом. Кроме Юджина, никто не знал, куда я еду.
Я сидел на палубе парома, с маленькой чашечкой греческого кофе в руке. Утренний туман только начинал подниматься с отдаленных островов. Они как будто плыли, наподобие кораблей-призраков; Парос и Сирос оттеняли синими и фиолетовыми оттенками охры береговую линию Антипароса; на скалистом мысу Кипра, на фоне зеленовато-голубого неба, стояли темные, похожие на мазки кистью деревья. Это создавало иллюзию сна; неописуемое ощущение того, что время остановилось.
Перегнувшись через перила, я смотрел в темно-синие глубины моря. Из-за легкого ветерка по поверхности воды бежали барашки; нос парома то и дело орошало брызгами. Мысленно я возвратился к своему дому в Калифорнии и подумал о разговоре с Риком и его заманчивом предложении. Те пятнадцать тысяч, которые Рик вручил мне в качестве аванса, уже практически разошлись. Если я сейчас сбегу и вернусь в Штаты, не выполнив обещанного, то не только потеряю галерею, дом и машину, но даже, вероятно, сяду в тюрьму за мошенничество. Андерсен не просто коллекционер — он гангстер. Трудно даже представить себе, что он может сделать. Он не остановится ни перед чем, даже перед убийством, ради достижения собственных целей. Я слишком далеко зашел, чтобы отступать сейчас. Я выбрал свою судьбу.
Паром громко загудел: мы приближались к порту. Береговая линия Тиноса находилась достаточно близко, чтобы я мог разглядеть тесные ряды светлых построек, из которых и состоял город. Над плоскими крышами виднелась колокольня церкви Панагии Евангелистрии. Пункт назначения. Знаменитый храм Богородицы, где хранится чудотворная икона.
Я смешался с прочими пассажирами на палубе, пытаясь сойти за обыкновенного туриста — в широких брюках кремового цвета, красной гавайской рубашке и неизменным фотоаппаратом на шее. Я достаточно загорел и мог выдать себя за человека, который недавно прибыл в Грецию.
