— Вот что я вам скажу, — Тюриков отвернулся, он все глядел на сейфы, теперь уже снова прикрытые клеенкой. — Я за свою жизнь много народу выучил. И конечно, отличить, где кто резал, — это трудно. Но у нас, у старых сварщиков, есть свои тонкости, свои приметы. И бывает, когда вот раз в жизни попадается ученик — вроде бы ты его учил, как всех. А выучился он больше всех. И не просто выучился — постиг. Вот для дяди Пети я был такой. А у меня — Гриша этот. Мой он ученик. Моя рука. Понимаете? И больно уж все сходится…
— Что — сходится?
— Да все. Я ведь многих сварщиков знаю. Меня осенью как раз спрашивали — искали хорошего специалиста, на паромную переправу нужен был. Работа интересная, заработок хороший. Ну, конечно, надо ездить, молодой нужен. Вот я подумал про этого Гришу: и молодой, и деньги ему нужны, и краснеть я за него не стану. Сказал ребятам, чтоб они его нашли. Потом приходят: нету нигде, не знают его. Его Ремтрест на курсы направлял. Зашли туда ребята, спросили — а его никто и не видел. Тогда мне первый раз подумалось — а может, аппарат как раз он потянул? Раньше у меня про него таких мыслей не было, знаете, если человек интерес к делу имеет и руки у него стоящие, на кой ляд ему воровать?
Чумаков подумал, что мог рассказать по этому поводу немало интересного. Но нить разговора сейчас Валерий держал крепко:
— Как фамилия этого Гриши?
— Коваленко.
— Сколько ему лет?
— Точно сказать не могу. Лет двадцать семь. До тридцати, во всяком случае.
— Так что же случилось с аппаратом?
— Да ничего не случилось. Было шесть — стало пять, вот и все. Стояли они в мастерских, в учебном классе. Сначала мы думали — взял кто-то, ну, мало ли, взял поварить. Потом смотрим — нет, и все. Аппарат уперли, баллон оставили.
— Сообщили кому-нибудь? — словно ненароком поинтересовался Чумаков.
— Да сначала не сообщали. Думали, кто-то из своих прихватил — взял чего-нибудь сварить. Вернет. А когда смотрим — нету, я пошел к начальнику курсов, сказал. Но он, в общем, спокойно отнесся. У нас ведь водительские курсы, сварка только сбоку припека. А через пару дней я ему бумагу написал: акт о пропаже. Он прочел, меня вызвал, смеется: что ты из меня дурака делаешь? Ясно же, кто-то из своих и попер. Прихватил домой, теперь будет подхалтуривать.
На лице сварщика внезапно появилось очень детское — странное для этого огромного человека — выражение обиды.
— Я честно скажу — у нас не без того. Иногда попросят — и не откажешь. Но что, подойдешь к вахтеру, переговоришь или у начальства разрешение возьмешь. Вышел с аппаратом, резанул там или сварил, тебе ж обратно привезли. Раз, а то и два в месяц это с каждым бывает. Но чтобы украсть, себе домой уволочь…
