Конечно, иметь резак дома — милое дело. Готовый кусок хлеба. Но у нас и раньше такого не было, и ребята свои все. Поэтому я, честно говоря, обиделся, когда он так сказал. Сперли, говорит, сами, а теперь бумаги пишете. Составь акт о списании, как пришедшего в негодность, и не морочь мне голову.
Я пришел, ребятам нашим, мастерам, это все рассказываю. А сам думаю: фигу тебе. Если мы сейчас такой акт напишем, ты нас и вовсе жуликами будешь считать. Посоветовались, пошел я снова: говорю — не брали наши аппарат, украл кто-то. А это уж нешуточное дело. Он только рукой махнул на меня: не буду я из-за вашей жадности и глупости курсы порочить, милицию вызывать. Только начни — потом не оберешься хлопот.
— И вы списали?
— Я — нет, — сказал Тюриков. — Я ему докладную оставил, и все. А они уже сами списали. Я же не ответственный материально. Там завхоз есть, кладовщик — они акт составили, начальник подмахнул — и все. Я через месяц только узнал.
— А дальше?
— Ну, что дальше? Работали. Потом, как стал я этого Гришу разыскивать — на паромную, я вам говорил, вот тут я подумал: а не он ли аппаратик упер? Хотя парень был спокойный, мастеровитый. Руки хорошие.
— А кто его на курсы направил, как вы сказали?
— Да сам-то я направления не видел. Ребята болтали — Ремтрест.
— Ясно. А начальника вашего как зовут?
— Миропольский. Геннадий Александрович Миропольский.
Чумаков записал имя, отчество и фамилию. Придется, конечно, познакомиться с товарищем Миропольским. А еще лучше было бы познакомить его с Кондратенко, с товарищем капитаном. С Кондратенко, который по всем райотделам запросы направлял: не было ли случая пропажи автогенных аппаратов? И отовсюду ответ получил: не было, не зафиксировано. Вот кого бы с Миропольским познакомить и оставить где-нибудь на берегу моря вечерком — без чинов, без должностей — просто по душам поговорить…
Дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился Кравец.
Чумаков остановил его фразой:
— Малинин ищет. Сказал, чтобы сразу к нему.
Кравец молча повернулся и закрыл дверь.
— Адреса Гриши Коваленко вы, конечно, не знаете?
— Нет. В кадрах ребята смотрели, там тоже адреса не было. Он же не наш — сторонний.
— Ловкие люди у вас в кадрах, — только и сказал Чумаков. — Вот что, Александр Сергеевич, вы уж извините, но вам придется все, что вы мне рассказали, написать.
— Понимаю. Когда?
— А прямо сейчас. Садитесь на мое место, бумага есть, ручка вот, и подробно напишите.
— Ну что ж делать. — Тюриков сел к столу, из-за которого поднялся Валерий, повертел тоненькую шариковую ручку, казавшуюся спичкой в его огромной руке, начал писать, и неожиданно оказалось, что у него крупный красивый почерк, словно всю жизнь он держал в руках перо, а не инжектор сварочного аппарата.
