— Вино развязало мне язык, дорогой друг, и я просто-напросто высказал вслух свои тайные соображения. В моей стране меня почитают скептиком-интеллектуалом, и вчера своими рассуждениями я хотел лишь облегчить тебе гнет ужасного ожидания: не ищи в них ничего иного. Неважно, кого ты убил — Ореста или другого человека, главное для тебя — знать наверняка или хотя бы надеяться, что принц мертв. Порой история покажется тебе невероятной, порой уверенность укрепится в твоей душе. Но уже сами колебания преобразят твою жизнь. Сомнения делают людей свободными, уважаемый коллега. Душа наша стремится к надежным истинам, а человек, который не обрел их, становится мечтателем и поэтом. Суть философии отнюдь не в решении вопроса, какие яблоки более реальны: те, что лежат в мешках этого крестьянина, или те, что рисует мое воображение; нет, нам надлежит решить, какие из них источают более сладостный аромат. Но сии рассуждения — уже высшее искусство. Ты же просто запомни мои слова: сомнения изменят твою жизнь, этого довольно. Ну а кроме того, не все ли равно, от чего умереть — от меча Ореста или от тропической лихорадки, а ведь ты не боишься заболеть каждую минуту.
— Но ведь, если я не убивал Агамемнона, моя роль в трагедии ничтожна! — Эгист готов был разрыдаться.
— Кто посмеет усомниться в твоей доблести, дорогой друг! — заверил беднягу Эвмон и обнял его. — Вот увидишь, стоит тебе поглубже вдуматься в происшедшее, и ты постепенно переместишься со сцены в партер, увидишь пьесу другими глазами и в конце концов сможешь отделить себя от Эгиста-цареубийцы.
Рассуждения интеллектуала-фракийца не вполне дошли до микенского царя, но он был приятно удивлен тем, насколько его дело взволновало Эвмона, который к тому же неожиданно оказался философом. Ясное утро, какие выдаются ранней осенью, когда дует легкий юго-восточный ветерок, и кажется — сама земля источает свет, располагало к беззаботному веселью. Голуби клевали крошки на земле прямо у копыт лошадей, а щегол в клетке, что стояла на притолоке ворот постоялого двора, провожал наших путешественников веселой песней. Поблизости слышалось мерное дыхание моря, и Эгист любовался плавным парением чаек.
Греческий корабль пришел в порт вовремя, как того и ожидали, и, прежде чем началась разгрузка товаров — в основном корзин с инжиром да бочонков с вином, — на пирс сошли несколько пассажиров. Среди них был юноша в зеленом камзоле, который в правой руке нес за гриф итальянскую лютню; шляпы он не носил, и его белокурые кудрявые волосы свободно падали на плечи. Эвмон и Эгист уселись на мешки с рожью, чтобы понаблюдать за работой грузчиков и рассмотреть получше пассажиров.
