— А вы жалуетесь, что вам нечего наследовать! — засмеялся Сорин. Локтева поморщилась, словно хотела подчеркнуть плебейскую бестактность его замечания. — Понимаете, Светлана Дмитриевна, — виновато заторопился Сорин. — Я глубокий профан в отечественном джазе, роке, попсе, стиле кантри и прочем музыкальном Содоме. А наша паршивая структура следствия устроена так, что мне приходится в этом разбираться. Простите, а вы были знакомы с Княжиным?
— Вот и приехали, — свысока улыбнулась Локтева. — Да. Более того, я выросла на его коленях. А с коленок… В очень давнее время… Я предупреждаю ваш вопрос… С его коленок я перепрыгнула в его постель.
— Спасибо, что вы это сказали, — искренне похвалил Сорин. — А то бы я просто извелся, пока сформулировал. Так вы тоже хотели в свое время петь на эстраде?
— Ну, конечно же! Кто же из девочек не проходит через подобную глупость — хочу быть балериной, киноартисткой, эстрадной звездой!
— Чем это у вас кончилось?
— Хорошо кончилось, — в первый раз она улыбнулась по-человечески. — Пришел мужчина, который, как говорится, взял меня за жабры, пару раз набил морду, изнасиловал, заставил учиться, женил на себе, и теперь у нас двое детей и прекрасная семья. А я есть то, что есть, и потому ничего, кроме отвращения, у вас не вызываю.
— Угадали, — кивнул Сорин. — А самой вам этот… как его… ваш имидж нравится?
— Не всегда, Всеволод Иванович, если сказать честно. Но сегодня для русской женщины такой… Такая внешняя форма необходима. Как мундир офицеру или скафандр водолазу. Как вам ваша маска усталого от жизни и скучного простачка. Предупреждаю ваш следующий вопрос. Больше десяти лет я не имела с Княжиным никаких дел. Ни личных, ни общественных, ни деловых. Ведь это не слух, что у Княжина был СПИД?
— Врачи так утверждают, — ответил Сорин и почувствовал, что эта решительная и сильная женщина, сама ли себя сделавшая или вылепленная кем-то, начинает ему нравиться.
— Где вы сейчас работаете?
— Начинаем допрос?
— Беседу, без протокола, — безмятежно улыбнулся Сорин, а она вперила в него жесткий взгляд и отчеканила:
— Я — депутат Государственной Думы.
— О-ох, — обмяк Сорин. — Сказали бы сразу. У вас ведь депутатская неприкосновенность! В прошлом году один депутат, как известно, двух человек убил из автомата, а Дума не дала права на его уголовное преследование! Кстати, Светлана Дмитриевна, когда шло голосование за то, чтобы депутатов лишить этой неприкосновенности, вы как голосовали?
