— Граевский Павел, — пришел на помощь Леша.
— Не отрицаешь? — спросил у Пятитонки Еськин.
Пятитонка обреченно мотнул головой. Он ничего не собирался отрицать.
— Так… — Еськин сделал в книжке очередную запись, потом, слегка пригнувшись, посмотрел из-под фуражки на подследственных и заключил: — Фамилии, стало быть, у вас разные. Это как же понимать надо: родственниками владельцу приходитесь, а?
Леша, Валька и Пятитонка молча уставились на старшину.
— Не маленькие, не прикидывайтесь, хозяин участка, спрашиваю, кто?
— Какой хозяин? Наш участок, — твердо ответил Леша.
— Ваш? Вон оно что… — Еськин помусолил карандаш. — И разделали сами?
— Сами.
— И вырастили кукурузу сами?
Леша пожал плечами.
— А чего же!
— Понятно. Полное признание. — Еськин заложил страницу карандашом, закрыл записную книжку. Дело сделано, он узнал все, что хотел, можно закругляться.
Милиционер подтянул гимнастерку, поправил фуражку и не без удивления, как будто в первый раз увидел, смерил мальчиков взглядом.
— Однако ловкачи ребята! — сказал он. — Другие с удочками сидят, ягоды-грибы собирают, футбол-волейбол гоняют, колхозных цыплят-утят растят, а вы, смотрите-ка, с самого малолетства и уже стараетесь насчет этого… — Еськин сделал пальцами движение, будто пересчитывает деньги. — Вон какую кукурузу в стороне выходили. Сильны! Взрослые до того не додумаются, до чего вы додумались. Ай-ай-ай! А ведь не беспрописочные, не шаляй-валяй, родители самостоятельные, все честь по чести.
Мальчики слушали милиционера с каменными лицами. Странный какой-то, о чем он говорит?
Покончив с назиданием, Еськин поравнялся с первым рядком посевов, достал складной нож, раскрыл, склонился над кукурузным стеблем. Намерения его были ясны. Он хотел срезать растение.
Леша кинулся к старшине, как кидается на охотника тигр, спасающий тигренка.
— Нельзя! Не смеете! Вы ничего не знаете!
— Стоять! — грозно приказал Еськин. — За сопротивление властям, Брагин Алексей, знаешь что полагается? И за оскорбление. Как это — «ничего не знаете»? Это что за разговоры!
Леша готов был на все.
— Не знаете! Не знаете! Не знаете! — не помня себя, кричал он. — Этой кукурузе цены нет.
— Цена? — переспросил старшина. — Есть, парень, цена. Цена всему есть. Вот присовокуплю к протоколу вещественное доказательство, в дальнейшем именуемое «кукурузный стебель», и там, где положено, установят цену. Кому что причитается, тот свое получит.
Леша открыл рот, хотел пригрозить Еськину Академией наук, но было поздно. Одно движение сильной рукой, один взмах ножа — и одним растением стало меньше.
