Иметь какое-либо дело с красной шлейкой она наотрез
отказалась, но зато сопровождала мистера Уипплстоуна во время вечерних прогулок
к немалому его испугу, во всяком случае поначалу. Впрочем, Люси хоть и
убегала вперед, чтобы выскочить на него из какой-нибудь засады, от собственно
улицы держалась подальше, так что совместные походы вскоре вошли у них в
привычку.
Только одно обстоятельство огорчало обоих,
обстоятельство довольно любопытное. Люси с довольным видом прогуливалась по
Каприкорн-Мьюс, но лишь до тех пор, пока они не проходили мимо гаража и не
оказывались ярдах в тридцати от свинодельной гончарни. Дальше она не шла ни в
какую. Она либо удирала домой на собственный страх и риск, либо проделывала
знакомый трюк – вспрыгивала мистеру Уипплстоуну на руки. В этих случаях он с
огорчением обнаруживал, что Люси вся дрожит. Он решил, что кошка запомнила
происшедший с нею несчастный случай, однако это умозаключение почему-то
удовлетворяло его не вполне.
“Неаполя” она тоже побаивалась – из-за привязанных
снаружи собак, однако во время одной из прогулок в магазинчике покупателей не
оказалось, стало быть отсутствовали и собаки, так что Люси зашла вместе с
хозяином вовнутрь. Мистер Уипплстоун извинился и взял ее на руки. Он уже
подружился с мистером и миссис Пирелли и теперь рассказал им про Люси. Реакция
их показалась ему несколько странной. Рассказ сопровождался восклицаниями “poverina”
и иными звуками, посредством которых итальянцы общаются с кошками. Миссис
Пирелли протянула Люси палец и негромко заворковала. Затем она заметила белый
кончик хвоста и вгляделась в кошку внимательнее. После чего принялась что-то
втолковывать мужу по-итальянски. Муж, серьезно кивая в ответ, раз десять подряд
повторил “Si”.
– Вы ее узнали? – спросил встревоженный мистер
Уипплстоун. Они ответили, что вроде бы да. Миссис Пирелли по-английски почти не
говорила. Женщина она была крупная, теперь же, пытаясь объяснить нечто
мимическими средствами – надувая щеки и выставив перед грудью согнутые
кренделем руки, – показалась еще крупнее. При этом она дергала головой в
сторону ведущего к Баронсгейт проулка.
– Вы про этих гончаров! – воскликнул мистер
Уипплстоун. –Хотите сказать, что это их кошка?
И тут он с изумлением увидел, как миссис Пирелли
сделала еще один жест, куда более древний. Она перекрестилась. И положила
ладонь на руку мистера Уипплстоуна.
– Нет-нет-нет, – сказала она. – Не отдавать обратно.
Нет.
