— Слыхал, слыхал. Поздравляю! — И Махмут хлопнул Азата по спине.
— С чем поздравляешь? — удивился адъютант.
— Скромность, конечно, украшает человека, но с земляком скрытничать не подобает!
— О чём вы дядя Махмут?
— Орден-то полагается обмыть!
— Ну вас! Какой ещё орден? Я знаю, разыгрывать вы мастак! — обиделся Азат.
Махмут приподнял Азата. — Заслуженному герою «ура!». Командир справедливо поступил, что не пожадничал, отвалив тебе полный куш.
— Да вы о чём? — вырывался Азат из могучих объятий.
Махмут Загидуллин прошептал:
— Награда к награде! Это тебе от меня! Часы со звоном!
У Азата от радости загорелись глаза.
— Спасибо!
Загидуллин с довольным видом глядел на Азата. Открыв крышку часов, Азат побледнел.
— На, забирай обратно! — насупился он, протягивая часы Махмуту.
— Ты чего? — удивился тот. — В своём уме? Кто от подарка отказывается?
— Ни за что не возьму! Часы не твои! Комиссаровы! — выдавил из себя Байгужин. — Такая нажива никому не нужна…
— Ах вон ты о чём… — беззаботно усмехнулся Махмут. — Сам посуди, зачем комиссару на том свете, часы?
— Уходи! — простонал Азат.
— Как знаешь, неволить не стану, — Махмут спрятал часы в карман. — Если бы не я, другой бы взял, — растерянно сказал Загидуллин, не ожидавший такого поворота событий.
— Мародер ты, вот кто! — заплакал Байгужин, размахивая руками. — Убирайся. Махмут затрясся от ярости.
— Это я, партизанский разведчик, мародёр? Это я? Ну-ка повтори ещё разок!
— Отваливай отсюда!
Махмут, залепив Азату пощёчину, выбежал из шалаша.
На скандал прибежал помощник фельдшера.
— Что у вас тут произошло? — с удивлением спросил Микола Фёдорович.
— Ничего не произошло… С чего взял?
— Поскандалили, что ли?
Так ничего и не добившись от Азата, Микола оставил друга в покое. Что ему больше всех, что ли, нужно? Что он, судья?
«ЗА ЧТО КАЗНЯТ?»
Над насторожившимся лесом, над безмолвствующими сёлами, над щербатыми, израненными взрывами дорогами, над поездами-призраками, без гудков, исподволь проскальзывающими мимо затаившихся станций, над людьми, живыми и мёртвыми, плыла полноликая луна. Ночное светило обливало всё призрачным мерцающим светом. Как непохожа лужайка, расписанная лунными бликами, на себя дневную. Деревья тоже потеряли свои реальные силуэты.
Идёт человек и не отдаёт себе отчёта, попадает в плен сказочному свечению. И нет у него сил, чтобы вырваться из чарующего лунного света. Человек в нём упоённо купается и упоённо тонет, и нет у него сил вырваться из цепких серебристых паутинок.
