Далеко на острове, где русской державе
Вновь угрожал урок или ущерб,
Стал появляться призрак межавый,
Стаи пугая робких нерп.
Они устремлялись с плачем прочь,
Белое пятно имея наездником.
Меж тем как сверху слепо ночь
Им освещала путь отзвездником.
Синеокая дочь молокан,
Зорко красные губки,
«Ишь, какой великан»!
Молвив, пошла, поплыла в душегубке.
Вон ладья и другая:
Японцы и Русь.
Знаменье битвы: грозя и ругая,
Они подымают боя брус.
Тогда легли друг к другу лодки,
Пушки блестели как лучины.
Им не был страшен голод глотки
Бездной развернутой пучины.
Рев волн был дальше, глуше
Ревели, летели над морем олуши,
Грузно освещая темь и белые,
Как бы вопрошая: вы здесь, что делая?
Тюлени взглядывали глазами мужа,
Отца многочисленного семейства.
И голос волн был уже, туже
Точно застывали в священнодействии
Зеленое море как нива ракит
Когда закат и сиз и сив.
Из моря плюется к небу кит
Без смысла темен и красив.
Тогда суровые и гордые глаза
Узнали близко призрак смерти,
Когда увидали победы что лоза
В руках японцев и ею вертят.
С коротким упорным смешком
«Возвратись, к черноземному берегу чали
Хочешь-ли море перейти пешком?»
Японцы русскому кричали.
И воины, казалось, шли ко дну.
Смерть принесла с собой духи «смородина».
Но они помнили ее одну.
Далекую русскую родину!
По прежнему ветров пищали,
В прах обращая громадные глыбы.
Киты отдаленно пищали
И пролетали летучие рыбы.
Они походили на старушек,
Завязанных глухим платком
У которых новый выстрел из пушек,
Заставит плакать по ком?
Но в этот миг сорвался, как ядро,
Стоявший ка брегу пустынном всадник.
И вот худое как ведро
Пошел ко дну морей посадник.
И русским выпал чести жребий
На дно морское шли японцы.
«Иди, иди» звал голос рыбий.
Склонялось низко к морю солнце.
