— Слухай-ка, брат: знаемых тут у меня — чёрт-ма, ни души. Ночую по-собачьи, де попало. Откровенно признаться, и курю остатнюю цигарку... — И моряк замялся, опять чего-то не досказав.
«Оказывается, вот почему он вынул, а потом сунул папиросу обратно в карман, — обрадовался Митя, — она у него последняя...» И он пожалел матроса.
— Может, ты есть хочешь?
— Чуточку имеется, — застеснялся по-взрослому моряк.
— Обожди, я мигом достану, — услужливо сорвался Митя.
Он вернулся с хлебом и сухой таранкой.
— Пока это, а мать вечерять приготовит. Спать будешь со мной, в сенях, я уже предупредил.
В темноте матрос сдирал с тарани трещавшую чешую.
— Да, Митька. Славный ты хлопчик, бачу — сердцем до лягаешь до работы, — обсасывая выдранные тараньи крылья, сказал матрос. — Мало нас. Оружия нема...
Последние слова были сказаны небрежно, но Митя почувствовал, что это и есть то самое главное, что так долго не открывал ему моряк.
— Я могу достать оружие! — неожиданно для самого себя выпалил Митя, вспомнив подслушанный разговор Сашки с гитаристом.
Моряк чуть не подавился косточкой и долго отхаркивался, хлопая себя по затылку.
— Неужели можешь? — спросил он осевшим голосом.
— Попробую.
— Та ты ж не хлопец, а черти шо такое!
Услышав звяк кастрюли, Митя поднялся:
— Идем вечерять.
— Оце да! — восторгался моряк. — Оце хлопец: свой в доску!
После ужина Митя уложил гостя спать, а сам вышел двери.
— Спи, — сказал он, — я скоро вернусь! — И, разувшись, перелез через забор в безлюдный двор Хорьковых.
От дома, закрывая половину двора, отваливалась недвижная, дремучая тень. Поднималась луна. Сдерживая шаг и волнуясь, Митя с наружным спокойствием прошёл по освещённому месту к сараю. Дверь скрипнула тихо, но ему покажись, что очень громко. Коробок со спичками прилип потной ладони. Стараясь не шуметь, он ощупью тронулся обследовать обстановку сарая. Стол. На столе два помидора, зеркальце и рассыпанная соль. Табуретка. Ещё одна. Кровать.. Пожалуй, оружие где-нибудь под матрасом спрятано... Митя прислушался и вынул из коробка спичку. При пляшущем свете огонька из темноты возникла узкая койка, покрытая жёлтым одеялом. Револьвер лежал на одеяле. Митя собрался уже схватить его, когда во дворе загудели голоса, приближавшиеся к сараю. Митя погасил спичку и полез под кровать, где кучей стояли пустые бутылки; от неосторожного движения они испуганно зазвенели. Митя неудобно лёг на спину и, не шевелясь, засох с очумело скакавшим сердцем.
