Заподозрив неладное, Одиссей двинул на запах, и скоро перед ним предстала живописная картина. Картина растленного влияния высокоразвитой цивилизации на слаборазвитые народы.
Понтейцы валялись вокруг Одиссеева шалаша в интересных позах, не сумев вовремя покинуть жбан с настойкой, а шалаш горел, угрожая огнем близкостоящим деревьям.
Сперва Одиссей лишь усмехнулся, как бы не веря в то, что увидел, потом задумался. Потом посветлел лицом как человек, принявший трудное, но окончательное решение.
— А что, — сказал он вслух сам себе, обводя глазами пострадавших от алкоголя понтеян, — может быть, с этого дня начнется очередной зигзаг вашей эволюции!
Шалаш догорел, потух. Богатства никакого не осталось, да и не было никогда. Одиссей двинул туда, откуда давным-давно начал свою удивительную жизнь в иномире.
Небо над головой уже было битком набито звездами. И с каждой минутой они прибывали и прибывали. Наконец, едва приметной точкой обозначилось в космической бездне Солнце. Чтобы его разглядеть на понтейском небе, требовалось очень хорошее зрение.
Нет, если бы несколько десятков лет тому назад кто-нибудь сказал Одиссею, тогда еще с гордостью называвшему себя «яппи», что человек волевым усилием может мгновенно перебросить себя через пропасть шириной во много парсеков, он бы и слушать не стал подобную метафизическую ересь, не стал бы ждать объяснений и доказательств сказанного, а просто повернулся бы спиной к еретику.
А тут внезапное предсмертное откровение жены, хотя и выслушанное в бессознательном состоянии, оказалось тем волшебным катализатором, который перевернул замшелые представления о материи и пространстве, резко углубил их, высветил бесконечную даль познания пронзительным ярким лучом.
И когда Одиссей с горящими глазами, с развевающимися на ветру волосьями встал посреди поляны, где ничто не напоминало о бушевавшем когда-то атомном огне, стоял, вперив демонический взгляд в толщу космоса, это был уже далеко не тот, полуодичавший в джунглях Понтея сын неба, это был сверхчеловек будущего.
Вот он вытянулся всем телом, простер руки в сторону невзрачной, едва различимой среди вселенской пыли звездочки, произнес убежденно: «Домой!» И голос его обвалом прогрохотал над окрестностями.
Со стороны можно было наблюдать, как сын неба окутался сияющим облаком, а облако, мгновение повисев неподвижно, с невообразимой быстротой умчалось ввысь, растаяло там.
Одиссей же видел лишь далекую звезду, в то время как остальные звёзды как-то размазались по горизонту, стали световыми штрихами, напоминающими следы элементарных частиц на проявленной фотопластинке. А та, единственная звезда, которая нужна была ему, увеличивалась с непостижимой быстротой от восьмой величины до второй, а потом и до первой. Наконец, стали заметными вокруг нее точки планет…
