— Галилея, Галилея, — пела она.
Она обернулась к нам, кивнула и сказала:
— Пойте, мальчики, пойте.
Мы не знали ни слов, ни мелодии, но простая вежливость требовала, чтобы мы честно попробовали, что мы и сделали, стараясь по возможности следовать музыке, исходившей из фисгармонии, и возвышенным словам, исходившим из мисс Балейфол.
— Он грозой повелевал, усмиряя бурный вал, — пела она.
Всего мы попытались спеть три песни. После каждой из них Пандро говорил:
— Большое спасибо, мисс Балейфум. Можно теперь идти?
Наконец она встала из-за инструмента и сказала:
— Я уверена, что это пойдет вам на пользу. Если дурные приятели будут звать вас выпить, отвратитесь от них.
— Мы отвратимся, мисс Балейфум, — оказал Пандро. — Правда, Арам?
— Я лично отвращусь, — сказал я.
— Я тоже, — сказал Пандро. — Можно теперь идти?
— Прочитайте книжки, — сказала она. — Еще не поздно.
— Мы прочитаем, — сказал Пандро. — Как только выберем свободное время.
Мы покинули дом почтенной леди, вернулись во двор перед домом Пандро и стали читать ее книжки. Не успели мы прочесть и половину, как леди вышла на крыльцо и очень громким и возбужденным голосом сказала:
— Кто из вас это был?
— Кто из нас что? — опросил Пандро.
— Кто из вас пел? — сказала мисс Балейфол.
— Мы оба пели, — сказал я.
— Нет, — сказала мисс Балейфол. — Только один из вас пел. У одного из вас превосходный христианский голос.
— Не у меня, — сказал Пандро.
— Это ты, — сказала мисс Балейфол, обращаясь ко мне. — Это был ты, Юджин.
Арам, а не Юджин, — возразил я. — Нет, едва ли у меня такой голос.
— Мальчики, идите сюда, — сказала мисс Балейфол.
— Кто из нас? — сказал Пандро.
— Оба, — сказала леди.
Когда мы опять очутились у нее в доме и мисс Балейфол уселась за фисгармонию, Пандро сказал:
— Я не хочу петь. Мне не нравится.
— Пой ты, — сказала мне леди.
Я запел.
Мисс Балейфол вскочила на ноги.
— Это ты, — сказала она. — Ты должен петь в церкви.
— Не буду, — сказал я.
— Не богохульствуй, — сказала она.
— Я не богохульствую, — сказал я. — И по гроб жизни обещаю не богохульствовать, но в церкви петь я не стану.
— Голос у тебя — самый христианский из всех, какие я слышала, — сказала мисс Балейфол.
— Нет, не самый, — ответил я.
— Нет, самый, — сказала она.
— Все равно я петь не буду, — сказал я.
— Ты должен, должен, — сказала она.
— Благодарю вас, мисс Балейфол, — сказал Пандро. — Нам можно идти? Он не хочет петь в церкви.
— Он должен, должен, — настаивала леди.
— Зачем? — сказал Пандро.
