— Вам что — жалко меня? А я не люблю, когда меня жалеют! Я могу преспокойно дождаться, пока вернется Эдвард.
— Тогда почему вы на меня не глядите, а смотрите куда-то поверх моей головы, как если бы меня здесь не было! Вчера вечером в опере вы вели себя иначе.
— Я никогда раньше вас не видела. Не понимаю, что вы такое говорите.
— О, я знаю, что тогда я выглядела лучше, чем сейчас. Я находилась в соседней ложе.
— Та дама — это были вы?
Лавиния тронула рукой свою серую поплиновую юбку:
— Наверное, я сейчас не слишком на нее похожа...
Враждебность во взгляде девочки сменилась интересом.
— Нет, совсем не походите. Почему у вас теперь такой блеклый вид? Вы прислуга?
— В известном смысле. Впрочем, да, конечно прислуга, хотя мне страшно неприятно в этом признаться. Так же, как вам не хочется признаться, что вы чувствуете себя беспомощной в этой коляске.
Девочка вдруг сказала:
— Я плакала. Терпеть не могу, чтобы меня видели плачущей.
Лавиния прониклась невольным сочувствием к ребенку.
— Я тоже этого не терплю. Меня зовут Лавиния Херст. Знаю, что ваше имя Флора — вчера вечером слышала, что вас так называли, слышала совершенно случайно. А вашего брата зовут Эдвард.
— Мама называет его Тедди, словно он младенец. А платье было чье?
— Платье?
— То, красивое, что было на вас. Вы его украли?
Это говорил уже не ребенок, а преждевременно состарившаяся женщина с худым лицом, под кожей которого ясно обозначались кости. Девочка была не по летам развита и наблюдательна.
— Нет, я его не украла. Взяла взаймы.
Флора бросила на нее разочарованный взгляд:
— Ах так...
— В каком-то смысле это было воровство, потому что я не спросила разрешения.
— У своей хозяйки?
— Да.
— Она противная?
Поразительно, каким облегчением было поговорить хоть с кем-нибудь, пусть даже с ребенком.
— Иногда бывает противной.
— А что она скажет, если узнает про платье?
— Не узнает. Я сегодня утром благополучно вернула его на место. Сережки, которые были на мне, тоже ее. Ах ты Господи!..
— Что такое, мисс Херст?
— Я забыла положить назад сережки! Они все еще у меня в комнате. О Боже! Если кузина Мэрион узнает...
— Что тогда будет? — с величайшим интересом спросила Флора.
— Не знаю. Уверена, что она с большим удовольствием заточила бы меня в подземелье.
— Или заставила бы прогуляться по Мосту Вздохов[4].
— Или вздернула бы на ви... — Лавиния не договорила. Игра вдруг перестала быть игрой.
— На виселице? Неужели она такое чудовище? — Флора явно наслаждалась катастрофической ситуацией. — Тогда давайте подумаем, как ее наказать. Я знаю... Ой, папа!
