Наливаю себе бокал вина, делаю большой глоток. Глубоко затягиваюсь. Мартин и тот воин, они не единственные. Их, идущих к Полдню, все больше. В этом мире, в других. Те, кого мы привыкли называть донорами. Имена давят на них, имена давят на нас.
Я выхожу на конечной станции и вскидываю на плечи рюкзак. Я чувствую невероятную бодрость. Все мои доноры сейчас испытывают самые сильные, за всю свою жизнь, эмоции. Мой мир гибнет. Я уезжал из впавшего в безумие города. Но мне все равно. Я очень устал. Я очень устал. Я очень устал.
Я не знаю, кто я. Я не знаю, кто я. Я не знаю, кто я.
Меня называют по имени и ждут, что я буду действовать определенным образом. Меня окликают, и я поворачиваюсь на зов. Но зовут не меня, а того, кого считают мною. Того, кого создало мое имя, не спрашивая меня самого.
Я хочу освободиться от этого груза и от этого мира.
Мартин из Двусолья, Мартэн из Дверей-в-Песке, Мюрто из Деберри, и сотни, тысячи других. Мои осколки. Частицы меня, подпитывающие, отдающие мне свои чувства. Позволяющие мне быть.
Таков мой мир. Таков каждый из живущих в этом безумно древнем, окончательно спятившем мире.
* * *
Утром Мартин запряг лошадь и вывел повозку на тракт. Старик легко запрыгнул на передок, устроился рядом.
В лесу широкая дорога сужалась, деревья вставали стеной, сплетая ветви на высоте в несколько человеческих ростов. Солнечный свет, проходя через листву, приобретал зеленоватый оттенок, все вокруг казалось нереальным. Даже колеса, вроде бы, стали поскрипывать тише.
Так продолжалось несколько часов. Постепенно лес редел, в просветах между деревьями замелькала желтая, выжженная солнцем трава и высокие холмы на горизонте.
Когда выехали на открытое пространство, Мартин вытянул лошадку кнутом и откашлялся.
— Ох и странное место, господин. Словно, это, в храме каком побывал. Я лет десять назад в город, значит, ездил. Так там храм, значит, стоит. Ну, я, это вот, как положено, жертву, значит. Дай, думаю. Чтоб никакой беды, значит, не было. Так вот, ехали когда, как в храме том. На душе, значит. Спокойно так. Благостно.
— Да. Как в храме, — седой воин замолчал. Медлил, покусывая тонкий стебелек. — В южных провинциях храм был. В скале высечен. Не знаю, каким богам в нем молились. Вот в этом лесу, как в том храме было. Тихо. Спокойно. Много зеленого цвета. Храм тот, он почти весь из зеленого камня был.
— А почему был, господин? Неужто скала осыпалась?
— Нет. Не осыпалась. — Старик прикусил травинку, отвечал сквозь зубы. — Мы убили всех жрецов. Что горело — сожгли.
