Земля навылет - Геннадий Мартович Прашкевич

Совершенно секретно.

База S1-6. Генералу Бастеру.

Сэр!

12 июля 1998 года, находясь в утреннем патруле (05.17), обратил внимание на танк Шеридан М 551. Он двигался по северному сектору закрытого полигона. Я решил, что танкисты принимают участие в утренних учебных стрельбах, но в графике стрельб день отмечен прочерком, к тому же, в это время начинается завтрак. Я выкинул сигнал «стоп». Возможно, сигнал не был замечен, потому что танк не остановился. Выпустив две красные ракеты, я попытался связаться с экипажем по рации, но связь забивали помехи. Я еще подумал: наверное, все же готовятся к учениям, но в бинокль на кормовой броне танка были видны грязные металлические ящики. Скорее всего танкисты (Джим Редер — командир, члены экипажа — С. Плисси, Р. Оуэн, О. Рампо-второй) незаконно вывозили мусор за маскировочную загородку полигона, вместо того, чтобы переправить его на специальную свалку, находящуюся милях в пяти севернее. Такое, к сожалению, случается. На наших глазах танк въехал за маскировочную загородку, развернулся и исчез. Следы гусениц до маскировочной загородки отчетливо прослеживаются, но за ней сразу исчезают. Характеристики пропавшего танка. Экипаж — 4 чел. Вес — 15 т, дальность пробега — 550 миль, броня — 13 мм. Вооружение: 152-миллиметровая пушка-ракетомет, пулеметы - спаренный и зенитный. Поступил в часть в начале этого года.

Лейтенант Перри.

РЕЗОЛЮЦИЯ: Передать рапорт в Спецотдел майору Моро. Создать комиссию, начать расследование.

Генерал Бастер.

16 ноября 1999 года. Французская Гвиана. Кайенна.

После вспышек и грохота светошумовых гранат, после стрельб ан рафаль (очередями, одиночными, из положения лежа, на бегу, стараясь уложиться в обязательные две секунды) в длинном, как колбаса, тире, забросанном через окна шашками со слезоточивым газом, сумеречная прохлада бара «Добрый самаритянин» действовала оглушающе.

Конечно, не марсельский бар. И даже не бар отеля «Монтабон».

И Поль Роу, хозяин заведения, правильно привинтил деревянные столы к полу.

Адапты пьют шумно, поскольку прибывают в Гвиану с Антил хотя и по призыву, но вовсе не для того, чтобы бегать кроссы и стрелять по целям. Тем более что вид за окном не радует: серые деревянные дома, наклонные крыши, каналы, забитые чахлыми лилиями и серой травой. Во время сиесты даже муравьи замирают, а крысы падают замертво от теплового удара. Замолкают оборванные продавцы падди, белого риса, исчезают с улиц бритые католические священники. В конце концов, Кайенну определяют лачуги, а не здание префектуры, построенное еще иезуитами. И не тридцатиметровые каменные колонны, видимые с любой точки площади Пальмист. И не институт Пастера с празднично поблескивающим стеклом стен. Даже не новый порт. Кайенна — это серые бараки, источенные муравьями, запах мочи, гнилой рыбы. Кайенна — это трепыхание застиранного белья, вялые розы на пустырях, ароматы острых специй, дешевого табака, нефти, приторной патоки, тростникового сахара, блевотины, кокосового масла, неочищенного рома. Кайенна — это розовые крысы увари, роющиеся в мусорных баках, и трещащая под ногами скорлупа креветок и голубых крабов.