- Слава Богу. - самой
себе сказала Анна, не просыпаясь в двуоконной девичьей комнате, на груди - фамильный
образок, руки сложены, как у отпетой, близорука стала, как подросла, снежная слепота
застила малахитовые незоркие глаза.
- Дожили. Если снег,
значит - чисто. Ночью будет светло.
Всю осень да ползимы
не виделась Анна с Кавалером.
Быстро отпраздновали
Рождество, не запомнила ни подарков, ни иллюминации, ни хвойного запаха, ни желтого
цитруса на белом столе. Покатился фрукт заморский и упал с угла, кислым соком в
очи брызнул, старший брат по скатерти вино разлил - будто по всей Москве Рождество
в красном кафтане из Красных ворот по красным дорогам босиком побежало и на заставах
остыло. Рождество в одежке рыжей - суждено пожарное лето.
Святки!
Бессовская неделя грянула
в россыпь, разгорелась, как спирт. И нищий кубышку разбил, чтобы отпраздновать.
Жженкой, гвоздикой, ванилью, арабским кофием и картежным пуншем со всех дворянских
хором понесло.
Сытного кесаретского
поросенка Москва съела, обсосала косточки. Скорый пост закончился, жирное разговение
с жару понесли на сковородах.
Полосатые версты замело
наискось. На северном ветру город горел ледяным огнем, чистым сечением золоченых
звезд колядных. Паперти опустели, пасеки монастырские в сон беспросветный впали,
на Красных воротах праздничный базар лотки расставил, торговали дотемна пустяками.
Солнце два часа в день
прожигало пустоту небосклона. Народился Сын Господень, в облаках несли подарки халдеи-волочебнички,
в небесах фонарь держал им в правой ручке Отец.
Снегопады сменялись просинью
хрусальной.
Себя не помнили московские
обыватели, маскарады устраивали, рядились мужчины в женское, женщины в мужское,
коза в медведя, медведь в козу, стелили овсяную солому под скатерти на счастье,
коровам в хлевах на окраинах сухие венки из бессмертников и вереска повязывали,
чтобы доились, чтобы телят от сосцов не отталкивали.
Верный признак - если
матушка-корова ударила первенца рогами и молока сосать не дала - суждена война или
разлука. Не суеверствуй, Москва, пестрая коровушка, не пророчь беды, слышишь, брешут
псы из подворотен, рысаки строптиво ступают по Тверским досточкам, островом ты стала,
град безмолвный, град холодный, сорвали с тебя венец свадебный, столичный, спасибо
- так голове легче, не дай Господи, назад тебя, Москва, царстовать позовут, как
мы тогда перед тобой оправдаемся?
На кухне господ Шереметьевых
взвар кислосладкий варили из инжира, пальчиков финикийских и райских яблок. Ромом
сдабривали сладость горькую.
