Это почувствовала и сама Зинаида Павловна. Все видели, как бестолково шныряла ее свободная рука, как она сначала пошевелила оборку кофточки, потом дернула и наконец пальцы нетерпеливо забегали по пуговицам то вверх, то вниз.
— Эх, не бралась бы лучше, — прошептал кто-то в эскадроне.
— Командиру-то неловко, — добавил другой. — Ушел даже.
— Ишо бы, кого ни доведись!
Застенчивые и стыдливые опустили глаза вниз, отвернулись.
— Понятен вопрос? — спросил Смоляк с эстрады.
— Другой ей дать! — крикнул Миронов. — Другой надо, полегше который.
— Может, другой? — опять спросил Смоляк.
Зинаида Павловна отрывисто вздохнула.
— Нет! Все равно уж. Как отвечу.
Она еще раз передохнула. Начала чуть вздрагивающим голосом, который с каждым словом креп, становился уверенней.
— Мы пятилетний план начали. Он требует участия от каждого, каждый должен участвовать в выполнении его. Я читала в обращении партии.
— Непонятно! — крикнул Карпов.
— Мы должны соревноваться, чтобы выполнить пятилетний план! — повысив голос, крикнула она Карпову.
— Ну, так что же? А при чем здесь Красная Армия? — не унимался Карпов.
— Странно! Как она может быть ни при чем? В стране соревнуются рабочие и крестьяне, в Красной Армии должны соревноваться красноармейцы. Соревнование — это добровольное обязательство, добровольная ответственность. Это может быть только у нас и нигде в буржуазных странах. Буржуазия сейчас готовит войну, и было бы совсем непонятно, если бы красноармейцы и командиры не стали бы укреплять свою Красную Армию. Надо, чтобы каждый красноармеец почувствовал ответственность за подготовку армии, чтобы отвечал за работу ее, как комиссар. В эскадроне был один комиссар, а теперь надо, чтобы был эскадрон комиссаров. Я тоже буду соревноваться, я буду учиться на сестру, чтобы вместе с вами идти на войну. Я поступлю в городе на завод и обязуюсь не делать ни одного прогула.
Зинаиду Павловну вдруг прервал взрыв аплодисментов и крика. Стараясь перекричать шум, она докончила:
— И вызываю товарищей Маслову, Смоляк и Анну Петровну Гарпенко.
— Браво-о! — кричали все. — Браво-о!
Вывернувшийся из-за эстрады Леонов уже смеялся и усерднее других до боли хлопал в ладоши.
За время политповерки на эстраде расставили диаграммы результатов смотра. Взводные синие столбики тянулись к красной заветной черте, и видно было, что они напрягаются схватить ее и прильнуть, но, вероятно, мало еще было перцу в эскадроне, мало упрямой чернорабочей тренировки. Только первый взвод был близок к черте, за ним тянулся третий и ниже всех — второй.
