Когда он пришел узнать о результатах анализов, врач сообщил ему, что РОЭ было тридцать единиц, а количество белых кровяных телец — четыре тысячи — несколько меньше, чем нужно, но не настолько, чтобы волноваться.
— Надо поберечься, — сказал врач.
Он воспрянул духом, и его Стеклянный человек тоже повеселел. Однако слабость в ногах и туман в голове остались…
— Очень хочется писать, но нет сил, — пожаловался он как-то своему молодому другу. — Хоть бы недели на две забыть о еде… Непрерывно голодаю с тех пор, как случилось в Хиросиме это бедствие.
Они стояли на платформе станции О-тя-но Мидзу. На самом краю ее, в начале состава, сидел на корточках лохматый мальчик лет десяти. На одной ноге у него был ботинок, на другой соломенная сандалия.
— Вот и такие дети есть, — прошептал он, взглянув на друга. Никто в толчее не обращал внимания на ребенка.
«Безумие усиливается», — записал он тогда в свой блокнот. С наступлением жары давка в вагонах стала просто невыносимой. Люди, карабкавшиеся на крышу, пламя, вырывавшееся из муфты, кровь на белых брюках мужчины — такие картины он видел каждый день. В вагоне ему припомнились строчки: «Жестокий голод. От жара его кожа пылает, будто очаг».
Наступили каникулы, не нужно было ездить в электричке, и некоторое время он чувствовал себя вольготно. Однако солнце безжалостно накаляло сквозь стекло маленькую комнатку. Все лето Стеклянный человек провалялся на горячем полу, подремывая или читая что-нибудь. На рассвете его мучил странный кашель. Когда же наконец подул мягкий осенний ветер, он взвесился на весах в городской бане и увидел, что весит всего девять каммэ.[30]
Однажды он плелся, тяжело задумавшись, по дороге к станции Омори. И вдруг в глаза ему бросился клочок бумаги, приклеенный к телеграфному столбу: «Скупка одежды по высоким ценам». Он заметил, что такие объявления белели на каждом столбе. Тут он вспомнил о парадном кимоно с гербом, покоившемся на дне его дорожной корзины. Он надевал его на свадьбу и с тех пор редко вынимал из корзины. Теперь это кимоно как раз и пригодится! На другой день он завернул кимоно в фуросики, взял банковскую расчетную книжку и отправился в магазин.
Он сильно мучился из-за нехватки денег. Большая часть его библиотеки сгорела, а остальные книги он понемногу снес букинисту.
Расставаться с книгами было нестерпимо жаль. Но он утешал себя тем, что теперь главное — выжить. Однако по утрам он испытывал невыразимое отчаяние. И тогда ему чудилась усмешка наглого черного монаха: «Хе-хе! Значит, Стеклянный человек? Не смеши! Твой конец уже близко».
