— Вы что, пьете вино? — изумился я.
— Нет, нет! Тут поблизости есть ключи, но сегодня еще не ездили за водой. — И солдат, будто его подменили, шустро подлетел к шкафу и вытащил бутыль в соломенной оплетке. — Вам и товарищ старшина не мог бы предложить ничего другого.
Он достал стакан и наполнил его. Я поднес вино ко рту, чувствуя себя в идиотском положении.
— Будем здоровы, — качнул я стакан в сторону сержанта, что уж совсем не пристало старшему по званию, и смущенно выпил.
Полный стакан снова стоял передо мной.
— Достаточно.
— Ну что вы, это вино можно детям давать. Оно только жажду утоляет.
И младший сержант опять наполнил стакан.
— Оно слабенькое, товарищ старший лейтенант. Тут в округе вода плохая, так даже младенцев вином поят.
Но мне оно все же ударило в голову.
— Товарищ младший сержант, так вы и есть тот писарь, который здесь почтой и жалованьем ведает?
Дежурный как-то странно взглянул на меня.
— Так точно.
— Вас зовут Пап?
— Так точно.
Иначе и быть не могло, подумал я. Единственный стоящий солдат в этой дыре. Потом выпил еще стакан, а вот следующий дежурный налил напрасно — я к нему не притронулся.
— Извините, — вытянулся младший сержант, — я должен отдать кое-какие распоряжения.
Он вышел, оставив бутыль на столе. В одиночестве поднять стакан оказалось легче. Да и какое это вино! Сказано ведь. Слабенькое. Так что можно еще налить. Сквозь оплетку и не видать, сколько убыло.
Я выглянул в окно. Во дворе суетились солдаты — перетаскивали что-то за дом и бегом возвращались. Бегом! А ведь жара была даже в комнате нестерпимая.
Я очнулся, почувствовав, что младший сержант стоит рядом, но странно — я видел только глаза. А где же его лицо?
— Пап, — поманил я его. — Подойдите.
Дежурный склонился ко мне.
— Конец… Могу вам сказать по секрету… — язык у меня еле ворочался, — этой лавочке скоро конец…
Стол магнитом притягивал голову.
— Устал. — Я икнул и извиняющимся тоном добавил: — Дурацкое солнце!..
Засыпая, я как будто заметил — а может быть, это был пьяный бред, — как в канцелярию вошел старшина с широкоскулым морщинистым лицом и припухшими веками под густыми бровями.
— Готов, — прошептал дежурный. — Такое вино и быка свалит.
— Порядок, — кивнул старшина. — Теперь и отсюда все выносите.
Очнулся я в сумерках, голова гудела, поясница занемела от неподвижного сидения. В комнате никого — я обрадовался. Может, они и не заглядывали сюда… и не видели меня в этаком состоянии.
Из каптерки донесся шорох.
