— Помнишь, о чем шла речь? — спросила она.
— О выборе между жизнью и смертью. И что, он разве не очевиден?
— Под жизнью ты подразумеваешь нашу жизнь, а под смертью — вашу смерть?
— Разумеется.
— И по-твоему, выбор очевиден?
Я чего-то по-прежнему не понимал, и виной тому был не коньяк.
— Никто не хочет умирать. Все хотят, чтобы жизнь длилась вечно. Разве не так?
Джиа сделал длинную паузу, потом сказала:
— Некоторые вещи несколько другие, чем кажутся на первый взгляд. Ты видишь вашу жизнь ничтожно коротким отрезком, обрывающимся во мрак, а наша — тот же привычный отрезок, в знакомых и родных интерьерах, но превратившийся в бесконечную прямую. Так?
— Ну да.
— И меньше всего ты думаешь, что эту прямую тоже могут оборвать в любой момент.
— Да, но могут и не оборвать…
— Тогда отвлекись на секунду и представь, что ваша жизнь не заканчивается со смертью, она просто меняет форму, и в своей постоянной изменчивости она по-настоящему вечна. Ваша смерть — просто конец одной фазы из бесконечного множества фаз. Наша же смерть — это настоящая смерть, пустота. Забвение. Дальше для нас нет ничего. Но мало у кого достает веры выбрать правильную дорогу, не прельститься синицей в руках и сделать шаг в бездну.
Я смотрел на нее, как селяне на какого-нибудь пророка, — тупо и недоверчиво.
— Тропа Бога?
— Индиана Джонс должен был ступить в бездонную пропасть, это стало бы подтверждением его слепой веры. Он сделал шаг — и нога его ступила на мост.
— И в чем смысл?
— А смысл, дорогой Уильям, в том, что мост был там независимо ни от чего. Был и все. Не вера выстроила мост — она лишь дала возможность его обнаружить. Однако без нее человек никогда не ступит в бездну — и не узнает, есть там мост или нет.
— То есть… загробная, грубо говоря, жизнь существует независимо от веры в нее?.. Просто существует и все?..
— Пресловутый журавль в небе. И в конце жизни становится для каждого приятным сюрпризом… если ты, конечно, не выберешь другое.
Калеб погладил ее по голове и поцеловал в волосы.
— Разница лишь в том, что старина Инди мог повернуть назад, а люди не могут. Они идут до конца.
— А вы?
— Мы — те, кто повернул назад. Но когда все поняли, вернулись… и обнаружили, что больше нет ни бездны, ни моста. Ничего.
Пока я переваривал сказанное, у меня, наверное, было то еще выражение лица. Наконец я выдал квинтэссенцию всего этого умственно-душевного напряжения в одной гениальной фразе:
— Тогда вы должны очень сильно бояться смерти.
