Его глаза затуманились от интеллектуального возбуждения. На нижней губе образовался пузырек слюны, будто возникающая новая вселенная. Он уже принялся размахивать руками, когда Клит заявил, что сейчас ему не до споров на эту тему.
— Ну, конечно, нет! — со смехом сказал человек науки, вцепляясь в рубашку Клита, чтобы тот не сбежал. — Впрочем, мы все ощущаем то же самое.
— Вовсе нет. Это невозможно.
— Нет, возможно: мы не способны осознать истинное понятие полного отсутствия чего-либо, место без измерений пространства или времени. Такой «ничеговости», которая исключает самое ничто. — Он засмеялся пыхтящим смехом, словно бультерьер. — Эта идея приводит меня в ужас. Такое не-место должно быть либо блаженством, либо вечной мукой. Задача науки выяснить, что было прежде…
Клит воскликнул, что у него встреча внизу, но пальцы, сжимавшие его рубашку, не разжались.
— …где наука словно бы встречается с религией. Безвременный, беспространственный космос — Вселенная до правещества, так сказать — далеко не поверхностно походит на Небеса, старый христианский миф. И Небеса отличнейшим образом могут еще существовать. Естественно, пронизанные реликтовым излучением…
Человек науки перебил себя взрывом смеха, почти прижимаясь к лицу Клита.
— Или, разумеется… ты это оценишь, Оззи!.. равным образом Ад! «Ад здесь, и мы не вне его», как бессмертно сформулировал старина Шекспир.
— Марло! — завопил Клит. И, вырвавшись из хватки своего непрошеного собеседника, кинулся вниз по лестнице.
— Хо, разумеется, Марло… — сказал человек науки, стоя в печальном одиночестве на ступеньке. — Марло. Надо бы запомнить.
Он стер дождевые капли со лба уже намокшей бумажной салфеткой.
Становилось так темно! Шум усиливался. Ступеньки лестницы поворачивались и поворачивались против часовой стрелки крутыми каменными витками, и он утрачивал связь с реальностью. Потом облегченно вздохнул, когда ступеньки кончились и он вышел на площадку с арками справа и слева, за которыми в темноте тускло светили фонари.
Он чуть-чуть растерялся. Липкая сырость воздуха как будто свидетельствовала, что он находится под землей, заблудившись в обширных погребах Септуагинта. Он помнил эти погреба с прежних времен — никаких стеллажей с запыленными бутылками. Облачка его дыхания повисали в воздухе, почти не рассеиваясь.
Он неуверенно пошел вперед и, миновав арку, оказался в мощеном пространстве перед новой лестницей. Он взглянул вверх. Различить что-либо было трудно. Он не мог решить, что над ним — каменный свод или небо. Ни намека на дождь. Ему не верилось, что ливень мог прекратиться столь внезапно. Что-то мешало ему крикнуть, позвать… Оставалось только идти вперед.
