А как насчет Ноло Теччи?
Ах да, Теччи. Мы скоро потанцуем.
* * *
Телефон зазвонил в шесть тридцать пять. Наверное, Джинни.
— Чего вы не звоните?
— Доброе утро, Джинни.
— Что, теперь я всегда буду Джинни?
— Пожалуй, да.
— В таком случае вы хотите со мной пробежаться или нет?
— Конечно, конечно, — сказал я, отбрасывая одеяло. — Буду готов через пару минут. Постучусь в ваш номер.
Положив трубку, я ринулся в ванную. Почистил зубы, умылся, посмотрел в зеркало. На голове черт-те что. Смочил волосы водой, вытер насухо полотенцем, причесался.
Надел вчерашнюю футболку, новый костюм для пробежек, сделал несколько разминочных упражнений. Затем сунул под каждый носок сложенные купюры по пятьсот тысяч лир, напялил портупею с «зиг-зауэрами», туда же сунул и «мини». Вот теперь с почти двумя тысячами долларов и небольшим арсеналом я был готов к пробежке.
Перед уходом открыл окно и положил ключ от сейфа на гранитный выступ. Затем плотно закрыл. Если не будет цунами или урагана, ключ останется на месте. Таково свойство плоских металлических ключей. Масса предмета по сравнению с площадью его поверхности, что-то в этом роде. Запомнилось из школьного курса физики. Надев поверх портупеи новую спортивную фуфайку, я вышел в коридор.
Уборщик с носом, похожим на лыжный трамплин, и подбородком, как у Джона Траволты, возился у окна напротив. В руках баллончик с аэрозолем и тряпка.
Я вежливо поздоровался:
— Buon giorno.[12]
Он плавно приблизился ко мне, направил баллончик в лицо, прикрыв рот тряпицей, и оросил меня сладковато пахнущим туманом. Я прищурился, чуть качнул головой и исчез в бархатно-черной дыре, услышав напоследок ответ уборщика:
— Buon giorno.
* * *
Я прищурил незрячие глаза. В них стоял сплошной туман. Голова до отказа была набита липкой резиной. Затем раздался стук металла о металл, и голос с культурным английским выговором произнес:
— Кажется, мистер Барнетт вновь возвращается к нам.
Я глубоко вдохнул носом, ощутив слабое присутствие в воздухе лосьона «Олд спайс». Грудная клетка с трудом расширилась, как будто на пружинных шарнирах. Снова возник мелодичный английский голос:
— Мистер Бар-не-етт. Мы с нетерпением ждем вашего при-бы-тия.
Я потер нос, он сильно чесался. На руку как будто надели бейсбольную рукавицу.
— Вот так, — сказал незнакомец. — Открой глаза, Дороти. Ты вернулась в Канзас.[13]
Кто-то встряхнул мое плечо, и другой голос, тоже английский, но моложе и не такой культурный, добавил:
