— Мы хотим поговорить о твоих красных тапочках.[14]
Ливерпуль? Блэкпул? В общем, какой-то «пул». Может быть, это Ринго Старр захотел поговорить со мной о красных тапочках?
Нейроны в голове начали пробуждаться к жизни, и я пробормотал: «Уборщик», — удивившись, как странно звучит мой голос. Снова открыл глаза, вначале видя перед собой лишь расплывшиеся очертания предметов.
— Ты угадал, — произнес уборщик, гордо задвигав бровями. — Это у меня такой чудодейственный аэрозоль для мытья окон. — Он шмыгнул носом.
— Где моя приятельница? — спросил я.
— Какая еще приятельница? — проворчал уборщик.
— Достаточно, Мобрайт, — вмешался человек, пахнущий лосьоном «Олд спайс».
Я повернулся на звук голоса и с удивлением обнаружил, что не связан.
Передо мной в складном кресле, небрежно забросив ногу на ногу, сидел невысокий худощавый мужчина в синем, безупречно отглаженном двубортном костюме. Это с ним я столкнулся на выходе из галереи после разговора с Франческой.
Лет около пятидесяти, редкие седоватые волосы, зачесанные на макушку, удлиненное лицо, прямой нос. Взгляд напряженный. Глаза глубокие, значительные, по цвету подходят к серому дождевику и шляпе, которые были на нем, когда мы столкнулись. Я предположил, что плащ и шляпа аккуратно повешены в шкафу где-нибудь поблизости.
Он с отсутствующим видом постукивал монетой по гравированному серебряному зажиму для денег, в котором была зажата пачка банкнот.
— «Галери дель Академия», — произнес я по-прежнему хриплым голосом.
— Великолепно, — отозвался он.
— Где она? — спросил я.
— В комнате рядом. С ней все в порядке. Правда, она еще под анестезией. Так что пока отдыхает.
Я откашлялся.
— У вас хороший вкус на шляпы.
— Согласен. — На его губах заиграла довольная улыбка.
— А вот лосьон подкачал, — добавил я.
Пожилой продолжал улыбаться. А тот, что помоложе, Мобрайт, сильно стукнул меня в грудь:
— Заткнись, или я заткну тебя.
Я повернулся к нему, он угрожающе сжал кулаки. Вообще-то в этом было больше понта, чем угрозы. Воротник его белой рубашки казался великоватым для его тоненькой карандашной шейки. Даже за галстуком в красную и черную полоску для меня было достаточно места, чтобы залезть рукой и ухватить волосы на груди, если они у него есть.
Человек в кресле извлек из нагрудного кармана носовой платок с монограммой «АБ», промокнул губы и положил обратно. На среднем пальце у него красовался золотой перстень с изумрудом в форме параллелограмма.
— Мобрайт, — сказал он, — я думаю, чай сейчас был бы как раз кстати.
