«К счастью ли?» — тут же поправил себя он. Пожалуй, пленникам лучше было бы сразу проститься с жизнью. Усыпление летающими иглами — редчайшая удача для дикарей, а посему спящих ждет длительный и мучительный обряд умерщвления. Жрец знал, что яд священной лягушки не действует на животных, а песьеголовые имели плотную шерсть и крепкую одежду, непробиваемую для летающих игл. Бертудо лишь однажды присутствовал на празднестве, устроенном ыухе по поводу пленения несчастного вендийца, имевшего неосторожность забрести в эти гиблые места. Жрец содрогнулся, вспомнив, что проделали ыухе со своей жертвой, прежде чем съесть несчастного. Тогда он целую седьмицу не покидал своей хижины, вымаливая прощение у Митры: своим подопечным, за темноту их и порожденную невежеством жестокость, и себе — за то, что не смог остановить варварский обряд. Единственным утешением служила отходная молитва, которую он смог прочесть, пока с вендийца живьем сдирали кожу, хотя и подкашивались ноги, и в животе все переворачивалось…
Дикари подняли беспомощные тела (девушку — трое, черноволосого здоровяка — человек десять), прислонили к кольям и привязали все той же липкой паутиной. Крыгт-прыга подошел к пленникам, деловито поднял левое веко мужчины, покивал, потом проделал то же самое с глазом девушки, снова кивнул и отошел к остальным жрецам. Очевидно, осмотр удовлетворил ожидания: шаманы оставили в покое пленников и занялись изучением сваленных в кучу принесенных вместе с ними вещей.
Одежда интересовала их мало, а вот перевязь с тяжелым мечом и кожаная сумка вызвали больший интерес. Один из служителей Мировой Лягушки потянул за рукоять и не без труда извлек клинок из ножен. «Бду!» — сказал он и показал меч остальным. Этим словом ыухе именовали любой предмет, который можно было использовать в качестве оружия: камень, палку, заостренную кость или трубку с летающими иглами. Шаман ухватил меч за лезвие, решив, видимо, что тяжелая рукоятка может послужить знатной дубинкой, взмахнул над головой… и тут же с визгом отбросил оружие: из разрезанной ладони вяло потекла жидкая кровь.
Несколько женщин бросились к нему и принялись зализывать рану. Впрочем, шаман тут же забыл о порезе и пнул ногой сумку, показывая остальным, что не прочь познакомиться с ее содержимым. Крыгтпрыга отогнул мягкий клапан (справиться с застежками было выше его разумения), запустил внутрь грязную руку и извлек небольшой орех с золотистой кожурой. Понюхав плод, он брезгливо бросил его в грязь — ыухе питались исключительно болотной живностью, кореньями и тухлой человечиной, презирая все, что не издавало зловония. Затем шаман извлек еще один орех, с круглым отверстием в боку, потряс, прислушиваясь к негромкому бульканью внутри, и отправил вслед за первым. Потом попробовал жевать выделанную кожу сумки, нашел ее невкусной и, потеряв всякий интерес к трофеям, уставился на аргосца.
