— Можешь, Нинок, не верить, — начала заводиться Татьяна, — мне это до лампочки! Но, пожалуйста, — почувствовав, что затевать ссору с Ниночкой не в её интересах, задира сбавила тон, — не говори ей о моём сне. Ну, пожалуйста?
Пообещав Татьяне не распространяться о её ночном кошмаре, Ниночка быстро умылась и вернулась в палату — ей требовалось обдумать странную просьбу своей соседки. И не только просьбу — вообще: всё её поведение. Отчаянная задира якобы так испугалась, что, рискуя нарваться на строгую епитимью, пожелала перебраться в её Ниночкину кровать — допустим? Но как с этим страхом связывается свежий Татьянин навет на сестру Евдокию? Обвинение монахини в связи с нечистой силой? Ой, что-то здесь не стыковывается, Танька явно темнит, ведёт какую-то непонятную игру… зачем? Несомненно только одно: ночным кошмаром рыжеволосая воительница была напугана по-настоящему, без дураков, а всё остальное…
К сожалению, из-за тесноты и многолюдства Ниночке никак не удавалось сосредоточиться на своих мыслях: во всяком случае — до завтрака. А после завтрака была служба во внутренней церкви странноприимного дома, за которой последовала врачебная консультация у сестры Евдокии — так что в палату Ниночка вернулась около двенадцати дня, ни до чего интересного, естественно, не додумавшись.
Татьяна лежала на своей койке, никого не задирая, лишь нехотя отвечая на вопросы, обращённые к ней впрямую — и это Ниночке не понравилось. Впрочем — не только Ниночке, Галя спросила у Татьяны, уж не заболела ли она и, получив отрицательный ответ, выразила сомнение:
— А по-моему, Танечка, тебе нездоровится. Посмотри в зеркало — ты какая-то не такая. Бледная, хмурая, глаза не светятся… сходила бы к сестре Евдокии — а, Танечка?
— Отстань, Галка, — вяло огрызнулась Татьяна, — просто немного кружится голова — и слабость. Отлежусь до обеда — всё пройдёт. А пойти к сестре Евдокии — замучит анализами.
— Тебя замучишь! — скептически хмыкнула Вероника, — а вообще, Галя права. Я, как староста палаты…
— Настаиваешь, да? У, га… — вспыхнула Татьяна, но против обыкновения сразу остыла и, не желая лезть на рожон, оборвала отповедь на полуслове.
Столь неожиданная реакция рыжеволосой воительницы окончательно убедила девушек в нездоровье Татьяны, однако против её воли ни одна не захотела обратиться к сестре Евдокии: в конце концов, Танька в сознании, если потребуется — обратиться сама. А что немного бледная — чёрт с ней! От бледности не умирают. К тому же, задушенный колодцем двора бессолнечный зимний день, электрическое освещение — могло ведь и показаться…
