— Открой верхний срам. Здесь можно.
Ниночке не оставалось ничего другого, как снять лицевой платок и во всей "красе" явить превращённый в сплошной синяк "верхний срам". Хорошо, хоть в милиции лейтенант позволил ей умыться, и от холодной воды опухоль несколько спала, но всё равно — вид, ой-ёй-ёй. Что не осталось без немедленного комментария строгой дамы:
— Ага, как блудить — так вы с удовольствием. А как клиент или сутенёр хорошенько начистят рожу — так сразу каяться. Будь моя воля…
Дама не договорила, но по тону сказанного ею Ниночка поняла, что будь её воля, проституткам пришлось бы солоно — нынешние максимальные пять лет трудовых лагерей им бы стали казаться едва ли не детским наказанием.
"И такая гадюка работает в монастырском странноприимном доме? — пронеслось в голове у девушки, — ладно, пусть она не монахиня, но если работает здесь, то, значит, верующая? Связана с церковью? Молится, постится, исповедуется, причащается? Или — необязательно? Может — в контору они берут кого ни попадя? Нет… у неё же не чисто секретарская должность… она же разговаривает с людьми, даёт первые наставления кающимся грешницам… при этом — люто их ненавидя… н-да, дела… не зря "дядя Гоша" советовал держать язык за зубами…"
И Ниночка благоразумно заперла рот на замок, дав разошедшейся даме самой рассказать историю её (Ниночкиного) падения — как-де она, одержимая похотью и корыстолюбием, из глубоко провинциального Святогорска приехала в Столицу нашей Родины разлагать доверчивых москвичей. И как идейно зрелые и морально устойчивые московские мужчины дали укорот зарвавшейся проститутке — начистив ей рожу. Жаль — мало. Будь её воля, она бы таких…
Дама опять недоговорила, но девушка поняла: будь её воля, проституток бы не сажали — расстреливали. Или — публично вешали. Как подрывательниц устоев, врагинь исконной русской нравственности, агенток Мирового Зла.
Слава Богу, этот допрос-обвинение оказался недолгим — в контору вошла монахиня и предложила Ниночке следовать за ней. Девушка, наученная горьким опытом, прежде чем повиноваться монахине, потребовала у дамы вернуть ей паспорт. Та, злобно сверкнув глазами из прорезей в лицевом платке, сунула в Ниночкину руку драгоценную бордовую книжечку с двуглавым орлом — девушка приободрилась. Если эта жирная карга не посмела отобрать паспорт у беззащитной провинциалки — значит, не она здесь главная. Просто, как любой незначительный начальник, обожает измываться над всяким, попавшим к нему в зависимость.
