— Прошлая осень мне больше нравилась, — буркнул Примат, когда стихли смешки.
— Так! Опять нет настроения и аппетита?
— Хандра, слышал такое слово? Могу я похандрить на мундире у лучшего друга?
— Можешь. А выжимать потом не придется?
— Если только вместе с тобой, остряк.
А за автомобильными стеклами — мелькающее буйство осенних красок. Это из-за воды, из-за вечной мерзлоты, она не уходит вниз и придает сочности уже отмирающим листьям.
— Поехал бы еще куда, развеялся, а то так весь отпуск пройдет, в хандре и мокрых мундирах, — посоветовал другу Абызн. — Отпуск, он ведь раз в году, да и топиться в южном море намного приятнее.
— Был я на южном море, спасибо за совет, — поблагодарил его Примат. — На днях Безьянну видел, на свадьбу ездила. Ну, ты знаешь… Привезла еще одну жирную точку для "и".
— Ты еще долго себя изводить собираешься? — возмутился Абызн. — В наши-то годы давно пора уметь быстро забывать.
— О!.. Однако помнится, не забывается. Фотографии показывала, стервоза… в смысле — добрый человек. Оказывается, дом их рядом с домом Гибнсенов. Ну та мадам, с которой я по Шашлыкии катался. Прямо напротив.
— Война, она разлучница, она такая. А как ты хотел? Ничего, со временем забудется — против законов природы не попрешь. Да и психики тоже. Да ты и сам об этом знаешь.
— Я на это надеюсь.
А как приехали на грибное место, Абызн вручил детям по свистку — чтобы не потерялись, и даже Примату протянул.
— Это жены.
Место и в самом деле оказалось грибным, но они честно отходили часа три, наслаждаясь не столько результатом, сколько собственно процессом. Процесс прекрасен: листья слегка пожелтели, но в них еще остались силы жизни, и они еще крепко держаться на ветках, еще не засыпали землю, не провоцируя грибника к ненужным наклонам. Но на одном из грибов Примат все же обнаружил лист. Рябиновый, не желтый и не красный, а какой-то почернелый, прилипший к слизистой шляпке бодрого гриба. Не обратив особого внимания на лист, Примат срезал гриб и спокойно отправил его в корзину — все равно дома перебирать и чистить. А из кустов вылез пятнистый Абызн и со всей дури выдал длинную трель почти что в самое ухо. Тут же отозвались Семь и Восемь, а Примат покрутил пальцем у виска.
Уже дома, отделив нерассыпавшийся лист от гриба, он удивился такой прочности и не выбросил его, а почему-то отложил в сторону, сентиментально вспомнив, что с подобного, но прошлогоднего и началось его знакомство с Шимпанзун. Помнится, они даже пошутили тогда, что-то насчет ветра из берлоги белого медведя. А позже, сидя в кресле в своей полуспальне-полуспортзале и вертя в руках злополучный рябиновый лист, он не вдруг повернулся к книгам, ясно и осознано выбрав нужный корешок.
