— Боюсь, в горах так не думают, — не согласился с ее заграничным энтузиазмом Примат.
— Ну хватит вам страхи нагонять, — успокаивающе улыбнулся гевронке полкодрил, однако глядя на нее, как на собаку, — принимайте все, как есть, — посоветовал он Примату, — время сейчас мирное.
— Только не все носатые об этом знают.
— Так, капедрил, вы тоже свободны.
А мичудрил Павианов послушал-послушал, да так ничего и не сказал. Разговоры — пустое дело, в них мало толку, однако вчера, пока Примат катался с Шимпанзун на белом пароходе, он настоял на подствольниках. И еще он отметил про себя, что гевронка — бабенка, в общем-то, ничего, приятная. Неплохо на морозе вылепили. Да к тому же блондинка — носачам понравится. Вот только для них самих она тринадцатый номер.
Она не стала переодеваться — мало времени, и сразу же отправилась на остановку, интуитивно, а может быть и разумно предположив, что форма может пригодиться в так быстро и так странно складывающихся обстоятельсвах. Третий Северообезьяннск — небольшой городок, даже поселок, производное от военного аэродрома, и автобусы туда ходят редко, так что придется подождать и заодно успокоиться.
Правда, постояв на остановке, она отметила, что волнение не было таким уж сильным — руки и ноги не грелись и не мерзли больше. Это почти удивило, но она не стала мучить себя анализом независящих от нее событий и отнесла свое полуволнение-полуспокойствие на неожиданность неприятного, но вполне понятного обмана со стороны Примата.
А по дороге несутся машины, подходят, вздыхая дверьми и выдыхая пассажирами, уходят по своим маршрутам автобусы, своими номерами меняя фигуры и лица ожидающих, и ей снова не показалось странным, что они ничего не знают о происходящем с ней, с момента случайно услышанного телефонного разговора. Примат сам стал частью этого самого разговора — это случилось, но пока еще не осозналось.
А когда наконец-то появился нужный номер, и автобус, сдержано притормаживая и мигая поворотниками, боком пополз к остановке, а пассажиры придвинулись к еще не открывшимся дверям, вдруг порывом рванувшийся ветер принес неприятный запах жженых перьев — будто где-то рядом шмалили курицу. Скорей всего, так и было, хотя куриц давным-давно продают гладкими и блестящими. Однако запах, показавшись знакомым, разозлил ее, смутно напомнив смешение запаха пороха с запахом белой розы, но она опять не стала мучить себя анализом и, уходя от аналогий, шагнула в автобусные двери.
