«Дорогая моя и Незабвенная жена!
Добрый день, счастливая минутка, думаю о тебе денно и нощно, ты только не брани меня шибко, что бросил хозяйство на тебя, но надо делать дела, без этого нету способа жить Счастливо и Покойно. Один человек, он не американец, англичанин, описывает Различные и Веские причины в книге, она называется ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ. Он говорит, и я ним согласен, О вы, кому дорог род человеческий! Кто смеет противостоять не только тирании, но тирану, — вперед! Нет в Старом Свете уголка, где люди не задыхались бы от гнета. Свобода изгнана из всех краев Земли. Я лично согласен с ним, и ты согласишься тоже, когда прочитаешь Книгу, которую я тебе посылаю. Смотри же, чтобы Джеми не отходил от Дженни день и ночь, когда ей настанет срок Телиться…»
Из ранца пленного солдата один экземпляр попал в руки полковника Бентли; тот прочел его и отнес генералу Хау. Хау, генерал армии его величества, прочитал его в свою очередь и вывел заключение:
— Лихо пишет, собака, клянусь честью.
И сказал полковнику:
— Необходимо во что бы то ни стало схватить этот Здравый Смысл. Необходимо его повесить, вы поняли?
— В известном отношении вы сущий олух, — сказал Франклин, — не храбрец, а именно олух.
— Это почему же, сударь?
— Вы хоть раз в жизни стреляли из мушкета?
— Нет.
— А заряжать приходилось когда-нибудь?
— Нет.
— Так разве из любого паренька с фермы, затерянной в глуши, не получится более стоящий вояка, чем вы?
— Вполне возможно, — согласился Пейн.
— В чем вы себя уговорили? Откуда взялась эта война, как вы думаете, — из ружейного дула или из головы человека?
— Что поделаешь, — сказал Пейн. — Я написал небольшую книжку, потому что хотел показать людям, во что они стреляют. Я не знал, чем это обернется. Так что ж мне теперь, по-вашему, сидеть дома, а за то, о чем я сказал, пускай идут умирать другие.
— Чтобы вы могли говорить об этом и дальше, — настаивал Франклин.
— Ну нет…
Франклин пожал плечами.
— Я счастлив сейчас, — сказал Пейн. — Я, знаете, никогда еще не был счастлив. Мушкет бы, наверное, не мешало раздобыть получше, только их вдруг нигде не стало, так что спасибо, хоть такой есть. Я знаю теперь, на что пригоден, — нет, я не олух и не мученик — просто человек, которому открылось, для какой он рожден работы.
— Когда вы думаете тронуться в путь? — спросил Франклин.
— Завтра.
— Ладно, желаю вам удачи, — сказал Франклин. — Спасибо, сударь. — И не старайтесь непременно погибнуть. Не испытывайте себя на храбрость. Помните, это всего лишь начало.
