Последняя граница - Говард Мелвин Фаст

Посвящается моему отцу, научившему меня любить не только Америку прошлого, но и Америку грядущего.

Июль 1878 года

Был жаркий день. В Оклахоме стояла самая знойная пора. Казалось, что расплавленное солнце готово было низвергнуться потоками с безоблачного, словно металлического небосвода. Зноем дышало всё: небо, солнце, дувший с техасской пустыни ветер, сама почва. Земля пересохла и рассыпалась маленькими клубами мелкой красной пыли. Пыль, поднимаясь кверху и оседая, покрывала собою всё: низкорослые, чахлые сосны, жёлтую траву, некрашеные дома, и цвет их покоробленных досок напоминал цвет окружающей земли.

Струящийся жаркий воздух делал все очертания зыбкими и неверными. Кролик, проскочивший через лужайку, скорее напоминал тёмный лоскут, подхваченный горячим вихрем.

Агент Джон Майлс, совершавший свой обычный утренний обход принадлежавших агентству владений, остановился. Вот уже шесть лет жил он на Индейской Территории и всё ещё не мог привыкнуть к климату Оклахомы. Каждый год лето казалось ему всё более жарким, а может быть, он просто забывал, каким нестерпимым было предыдущее.

Озабоченно потрогал он пальцем изнанку своего крахмального воротничка. Теперь только одиннадцать часов, а к полудню обычно раскисает последняя частица крахмала и воротничок превращается в мокрую тряпку. Его жена Люси не раз говорила ему, что глупо носить летом белые крахмальные воротнички. Шейный платок, который может служить и носовым, по её мнению и удобнее и практичнее и нисколько не унижает достоинства. В последнем Майлс не вполне был уверен. Достоинство и авторитет создаются целым рядом мелочей; стоит только отказаться от одной из них – и человек уже на пути к отказу от всех. И чем дальше он находится от цивилизованного мира, тем большее значение имеют все эти мелочи.

А более удалённого от цивилизации места, чем Дарлингтон, где поселили индейцев из племен Шайенов и Арапахов, агент и представить себе не мог.

Майлс вынул платок и вытер лицо. Бросив быстрый взгляд по сторонам, чтобы удостовериться, не наблюдал ли кто за ним, он нагнулся и смахнул красную пыль с чёрных башмаков. Затем заботливо сложил платок так, чтобы не было видно запачканной стороны, и, вздохнув, направился к зданию школы.

После того как его назначили агентом по делам индейцев, эта школа была одним из его первых достижений. Он очень гордился ею, как гордился и другими улучшениями, введёнными им в Дарлингтоне. Однако он помнил, что в любую минуту его гордость может быть унижена сурово и безжалостно. А так как он был квакером