Тем вечером я пришла домой позже, чем обычно. Я не могла сослаться на уважительную причину, на срок сдачи работы: просто мне нужно было наверстать время, потраченное на долгий сон по утрам и обеденные перерывы, когда я приходила к нему домой в середине дня. В тот раз, когда я пришла, в квартире царили темнота и сладкий запах раздавленных ягод можжевельника. Я включила свет и увидела улику — пустую бутылку от джина, оставленную на столе.
Входя в спальню, я раздвинул шторы и впустила с собой немного света, но в постели его не было. Он свернулся в углу калачиком, как младенец, так что в льющемся из окна слабом свете были видны только смутные очертания его тела и растрепанной головы.
— Я думал, ты ушла, — сказал он и всхлипнул.
Я присела рядом с ним, протянула к нему руку, словно к раненой собаке.
— Послушай, я была на работе. Извини, я должна была позвонить.
— Ты уйдешь. Когда-нибудь ты уйдешь от меня, я знаю, — сказал он громче.
— Не уйду. Никогда. Я от тебя никогда не уйду.
— Не ври, — огрызнулся он, и его кулак метнулся из темноты к моему лицу.
Через несколько дней после этого я, замазав синяки тональным средством для женщин в возрасте, сидела рядом с ним за столом у его родителей, а единственный оставшийся в доме приемный ребенок читал молитву. Тому малышу, который бился головой об стену, пришлось подыскать новое жилье. Потупив глаза долу, мы сказали аминь, и в доме вновь воцарилась тревожная тишина. Его мать не сказала ни слова, пока раскладывала по тарелкам гарнир. Она взяла кусочек на вилку и поднесла ко рту, но положила его обратно, как будто ей стало противно. Она подняла на сына большие грустные зеленые глаза.
— Это с ней сделал ты?
— Что?
— Это ведь ты сделал?
— Что сделал?
— Я знаю, как выглядит женщина после того, как ее ударил мужчина. Прекрасно знаю. Именно так.
— Мама!
— Я не могу. Просто не могу, — сказала она, встала из-за стола и взяла свою нетронутую тарелку и мою.
Она выбросила наше мясо с овощами в мусорное ведро. Со звоном упала крышка. Когда мы уходили, она стояла над ведром, хватая воздух ртом, чтобы не разрыдаться. На темной дорожке перед домом я залилась краской стыда.
