— Порядок, — одними губами прошептал он и, прерывисто вздохнув, направился на кухню.
Напряженное выражение исчезло с лица, только в глазах осталась тревога.
— Все переговоры ведешь, деньгу колотишь, — подковырнул его Вадим, когда Славик появился на кухне.
— Да какое там, — отмахнулся Славик и потянулся к своей рюмке. — Хорошо! крякнул он и с чувством исполненного долга набулькал себе воды из пластмассовой бутылки.
— Вредно водку запивать, — остановил его Вадим.
— А-а, отмахнулся Славик, — жить тоже вредно.
Николай на этот раз выпил совсем немного, на что обратил внимание Костыль.
— За тобой кто угонится, ты у нас известный пенальтист! — Славик торопливо жевал бутерброд с ветчиной.
— Эт-то точно, — засмеялся Костя. — Такой гол в свои ворота я наверняка не пропущу. — Он залпом выпил ещё одну рюмку и с сожалением посмотрел на пустую тару.
Как правило, после распасовок они больше одного поллитра не выпивали.
— Пошли, мужики, время!
Хозяйственный Доронькин уже ставил недопитую бутылку пепси в холодильник.
— Чтобы холодненькая была.
Началась игра. Велась она честно, поэтому все определял расклад.
В этот вечер Славик почему-то играл хуже своих возможностей. Он сидел как на иголках и время от времени незаметно посматривал на телефон.
— …Раз, — начал Вадим.
Славик спасовал.
Костыль помедлил и тоже присоединился к нему:
— Я пас.
— Два, — не раздумывая, начал торговаться Николай.
Когда Вадим дошел до шести червей, Першин тоже уступил ему. Ладынин заказал семерную.
Игра пошла своим ходом.
Часов в восемь вечера проигрывающий Костыль взмолился:
— Мужики, пойдем ещё выпьем, может, потом повезет.
— Плачь больше, — карта, она слезу любит, — съехидничал Славик, но предложение Кости поддержал. — Действительно, пора ещё пропустить по одной.
Ладынин выигрывал, а потому был настроен благодушно.
— Помнишь, песенку преферансиста, — спросил он на кухне, обращаясь к Николаю, — которую мы пели в институте студентами?
— Нет.
— Ну как же, сессия на носу, а мы ночи напролет в общаге в картишки режемся. Предмет сдавать приходишь, а глаза красные. Говоришь, над книгами ослеп.
— Какая песня-то? — заинтересовавшись, спросил Костыль.
— «Наша мама — дама треф…» — начал Вадим.
— А, знаю, — оживился Костыль.
Он потянулся к гитаре.
Наша мама — дама треф,
Папа — туз пиковый.
День и ночь мы пилим преф
По копейке новой.
Костыль, верно схватив нехитрый мотивчик, с упоением наигрывал на гитаре.
— Веселое было времечко, — Вадим отстукивал мелодию на столе. — А вот эту знаешь? «А жить ещё две недели…»
