Тамара Александровна, как только стало возможно, увезла сына домой, в Москву, а потом долго обивала пороги у известных врачей.
Чего она только тогда не наслушалась, а вместе с ней и Колька!
— Грубые структурные изменения в тканях мозга отсутствуют, — говорил толстый профессор, обращаясь к Тамаре Александровне. — Сотрясение мозга вызывает остро наступающее нарушение функций мозга. Нарушение памяти, в данном случае — утрата короткого периода, — продолжал бубнить профессор, размахивая короткими руками с толстыми пальцами. — Ничего нет удивительного. Начисто стираются события, предшествующие травме.
Мать жадно ловила каждое слово.
— Повезло вам, дорогая моя, повезло, — ученый, сокрушенно качая головой, внимательно разглядывал рентгеновский снимок. — Случай уникальный, изумительный случай! В моей практике, доложу я вам, такое впервые. Мальчишка получил два удара по голове, один из которых мог свалить быка, и в результате — частичная потеря памяти, заметьте, частичная! — Толстяк нравоучительно поднял палец вверх: — Без малейшего заикания. Если бы удар пришелся чуть-чуть повыше, — в голосе профессора послышалось сожаление ученого, упустившего возможность понаблюдать интересный с точки зрения науки случай, — результат мог быть совсем другим. Считайте, что ваш сын родился в сорочке.
Тамара Александровна, обалдевшая от всего услышанного, сквозь слезы кивала головой:
— Да, да, конечно.
Она с мольбой смотрела на пузатого профессора, как на последнюю надежду, ожидая чуда.
— Скажите, а какие последствия…
Она, замирев, ожидала ответа на свой вопрос.
Профессор завернул такую речь, сплошь усыпанную научными выражениями, что ни Тамара Александровна, ни тем более Колька ни черта не поняли. Вернее, Колька-то этого дядьку хорошо понял: жив остался и дураком не сделался — вот что того сильно удивило.
Чуда, которого мать ожидала от посещения ученых мужей, не произошло. Головные боли, головокружения, быстрая утомляемость… Колька слишком хорошо знал, что это такое. Тошнота, как и обещали врачи, вскоре исчезла. А вот головные боли не проходили. И бессонница.
Он не знал, что его мучает больше: дурацкие страшные сны, от которых просыпался весь в поту, или полудремотное состояние, когда явь перемешивалась с нереальными событиями. Он безумно уставал после таких ночей и утром не мог встать с постели, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой.
Мать опять возила его по медицинским светилам. После обследований, ответов на дурацкие, как казалось Кольке, вопросы, после утомительных бесед в полутемных кабинетах с высоченными потолками его выпроваживали вон. Тамара Александровна беседовала с врачами наедине. Колька послушно сидел в коридоре и рассматривал массивные, плотно закрытые двери, обитые дерматином.
